Сибирские огни № 11 - 1970

ловкости. К тому же — откровенная вражда печати... Ее, вероятно, затеял Брессон... Или здесь скрывается еще кто-то? Неужели их подстерегает серьезная опасность?.. Чем больше Эллен думала об этом, тем становилась неуверенней. Дрожащими пальцами она смяла сигарету. Форман, наверное, разгадал ее мысли, так как внезапно сказал: — Почему золотой рыбке так хорошо в аквариуме? Она не ведает, как широ­ ки моря... — Кажется, обед не пошел вам на пользу,— холодно откликнулась Эллен. — В предварительном следствии я не допустил ошибок, Эллен,— невозмутимо продолжал Форман.— Почему я не все выложил? Я изучал Брессона. Им повелевает не только тщеславие. За его деловитостью скрывается большее. Я еще слишком мало знаю о нем, чтобы сказать что-нибудь определенное. Пока я только в области пред­ положений. Его тактика таит много опасных бездн. Стетсон не должен упасть в про­ пасть! Я обязан спасти его и быть осторожным сам, чтобы не сорваться. Я должен поставить на колени прокурора. Это будет большой бой. А вы понимаете, Эллен, что это означает в данном случае? Она задумчиво посмотрела на него и промолчала. Наверное, Форман видел теперь дальше ее; она только предчувствовала опасность, но не умела анализировать. — Вы не находите ответа, Эллен! Ну, тогда я сообщу вам, к каким выводам пришел в последнее время. Я должен сказать Брессону все о депрессиях Вилера и о воздушной учебной тревоге. Значит, мне придется не только защищать Стетсона, но и выступить против той атмосферы, которая царит последние годы у нас в Гей- берне. Да и не только у нас... Все это представит процесс в ином свете. — В каком свете? — нервно спросила Эллен. Форман уставился в какую-то точку на противоположной стене и продолжал, будто размышляя вслух: — Мертвый Вилер — идеальная фигура для изощренной двойной игры. С одной стороны, это озабоченный своим будущим американец, который познал опасности атомного века. В течение процесса представители власти могут взять на себя роль его защитников: «Как раз для того, чтобы освободить от страха таких людей, как Вилер, делаются бомбоубежища и устраиваются учебные воздушные тревоги». Версия Стетсона о депрессиях старика, оторванная от событий, происходящих у нас, выглядит нелепой и неубедительной. С другой стороны, можно показать Стетсона возмущенному народу как самого дурного американца. «Это человек, который из низких побуждений нарушил добрососедские отношения, использовал заботу властей о гражданах в целях подлого покушения». Казнить его — значит навести в нашей стране порядок и призвать всех граждан к активному укреплению обороноспособности. — С / едовательно, мы в ловушке,— констатировала Эллен. Немного подумав, Форман ответил: — Я могу перечеркнуть двойную игру, только раскрыв все факты. Но это поста­ вит меня в положение обвинителя. Я должен доказать — по имеющимся материалам это вполне возможно, что мероприятиями государственных властей был нарушен покой людей в стране. Вилер сошел с ума из-за атомных взрывов в Неваде, из-за постоянно курсирующих атомных бомбардировщиков, из-за тревог и рекламы бомбоубежищ. Строители бомбоубежищ, представляющие приобретение атомного бункера делом таким же обыденным, как покупка холодильника или автомобиля, нанесли старику последний тяжелый удар. Кто знает, может быть, неуравновешенный Стетсон сам под­ дался своего рода истерии и этим усугубил душевное состояние Вилера. Надо назы­ вать безумства нашего мира своими именами. Я должен буду это сделать. — Не думаю, что это благоразумно — так все обострять,— поспешно возразила Эллен.— Робертс приготовил социологическое заключение, из которого следует, что реакция Вилера не выходит за рамки допустимого. Форман тяжело махнул рукой. — Робертс? Я больше не верю в принципиальность вашего Франка Робертсе, ПО