Сибирские огни № 10 - 1970

Вместе с Шагдыржапом мы пошли в его «шалаш». Неважно жил наш генеральный секретарь, чтобы не сказать хуже..* Хотя в доме и было побелено, бревна выпирали из стен, как ребра и» тощего верблюда. Железная печурка, некрашеный пол. На столе —ни­ чем не прикрытые две или три пиалы, черный от сажи чайник и такой же котелок. На окнах вместо занавесок приколотая кнопками бумага. Старая кровать с провалившейся сеткой, застеленная ватным одеялом,, обшитым черной материей. Поверх одеяла комковатые подушки. Один угол комнаты завален седлами и конской упряжью. В другом—сундуки- аптара, изукрашенные узорами. На вбитом в стену огромном гвозде висел европейский костюм, на который была наброшена примятая ко­ рытом шляпа. — Вот так и живу,—Шагдыржап обвел руками вокруг, словно сам впервые увидел скудное убранство своего жилища, и смущенно улыб­ нулся. ^ Смутился и я. Спросил невпопад: — Всегда вы один ходите. Жены вашей что-то не видать? — Не видать...—грусто усмехнулся он.—Мои личные дела —как сказка... — У вас такая большая, ответственная работа, а живете плохо,— посочувствовал я. — Просто сказка! —повторил Шагдыржап.—Послушай, расска­ жу... Уроженец я Бай-Дага, Бай-Холя, Теса. На каждом шагу «бай» да «бай», но я к этим словам непричастен. Родители у меня бедные были. И вообще вся наша родня гнула спины на сайгарыкчи Оруйгу и хунду Далаа-Сюрюна. У бедняка одна доля, сам знаешь,—и в зимнюю сту­ жу, и в летний зной тянись на богача. Все четыре времени года рабо­ таешь. И я тоже батрачил на этих баев. У Оруйгу больше тысячи голов скота, у Далаа-Сюрюна того больше. Так что времени о себе подумать не оставалось. Пастухи —в большинстве из иргитов и соянов —в таком же положении жили, как бедняки вашего хошуна... Я старался ничем не отвлекать его. А он, будто не видел меня, буд­ то сам с собой говорил. — Как-то летом пас я овец на той стороне Тес-Хема, возле Бай- Холя. Встретился там с девушкой. Коккей Минчеймаа ее звали.. Встре­ ча такая короткая была —одну трубку искурить или чай сварить,—а никогда не забудется... Словом, так это было. Овцы мои по солонцу ходят, а я сижу и гляжу на птиц. До того грустно мне, что не могу я, как пти­ цы, полетать свободно, куда хочу, что быть мне всю жизнь при овцах да при Оруйгу сайгарыкчи. И так мне горько стало... Вдруг слышу голос: — Что делаешь, паренек? — Ок кодек! —крикнул с испугу, вскочил, смотрю по сторонам. Кто, думаю, спрашивает? Кого? Гляжу —девушка. Глаза черные-черные. Косы не очень ладно за­ плетены. Губы пухлые... Халат —одни заплаты. На ногах плохонькие идики. Стоит близко от меня, держит в руке прутик и хлещет им по подолу, ждет, что я отвечу. — Овец пасу,—говорю.—Пригнал сюда, чтобы соленую землю по­ лизали. Вот на озеро глядел сейчас —уток на нем много, птиц разных... Сказал и осмелел. Сам спрашиваю: — А где твой аал, дунма? — Во-он за тем пригорком, на Кара-Дыте, что на берегу реки Тес. Мы—пастухи нойона Далаа-Сюрюна. Я тоже овец пасу Подсела она ко мне и тоже на озеро глядит. Я исподтишка посмот-