Сибирские огни № 10 - 1970

гения,— сугубо общечеловеческие, общегума­ нистические качества, свойства, черты в ха­ рактере Человека с большой буквы: «суро­ выми рембрандтовскими красками» тут и не «пахнет»... Ленин-вождь, который, «землю всю охватывая разом, видел то, что временем закрыто», и Ленин — «самый земной изо всех прошедших но земле людей»,— именно в таком диалектическом единстве историче­ ского и человеческого масштабов заключа­ лась гениальность воссоздания великого об­ раза В Маяковским Проблема художественного синтеза в изображении «гигантского шекспировского характера» Ленина (Н Погодин) теснейшим образом связана с проблемой единства исто­ рической правды (с ее строгой документаль­ ностью) и художественного вымысла («но без искажения идеи лица», как подчеркивал Белинский). Надо ли говорить, что столь сложная диалектическая задача могла быть решена нашей литературой не «вдруг», не единым вдохновенным порывом, была «ух­ вачена», поставлена «на повестку дня» от­ нюдь не сразу и далеко не всеми художни ками слова. Тем примечательнее, что в числе первых, кто дерзнул прикоснуться к ленич ской теме с новых и очень перспективных идейно-эстетических позиций, можно на­ звать, в частности, и поэта-сибиряка Виви ана Итина... Заложенная Горьким и Маяковским тра­ диция изображения Ленина как вождя и человека оказывается наиболее плодотвор ной и в последующие (вплоть до современ­ ности) десятилетия. Хотя столь значитель­ ных и ярких удач, как поэма Маяковского, в советской поэтической Лениниане 30—40-ч годов не было, все же и в- это время образ Ильича обогащался новыми интересными штрихами, деталями (произведения М Иса­ ковского, А. Твардовского, В. Саянова, И. Сельвинского, А Яшина и др.) В Сибири, вслед за В Итиным, к образу Ленина —оратора и трибуна революции об­ ращается Никандр Алексеев. В его поэме «Первая баррикада» (1955)' Ильич запечат­ лен во время траурного митинга на похоро­ нах Поля Лафарга в Париже в 1911 году. Здесь, на кладбище Пер-Лашез, находится молодая революционерка Зина, героиня поэмы, через восприятие которой и дан иоэ тический портрет выступающего с речью вождя: Скинул кепку. Простерлась рука. Русским сердцем так радостно узнан. Сразу вырос... Картавя слегка. Говорит по французски французам. Пусть с погодой зимой не везло. Но за дымкой декабрьскою, тусклой Слово Ленина было светло, В слове - свет революции русской. —И вся Азия озарена Светом русского пятого года...— Слышит Зина, и видит она: Ленин вдруг выпрямляется гордо.1 1 Здесь я отхожу от хронологического принци­ па чтобы сблизить произведения В. Итина и Н. Алексеева тематически.— к ^ Взмах руки... Словно колет гранит. Слово сразу в дела претворяет. О России опять говорит: —Революция грянет вторая! Н. Алексеев пытается показать единство ленинского слова и дела, внешнего жеста к внутреннего душевного движения, с Iщемит­ ся к тому, чтобы читатель мог почувство­ вать, ощутить тончайшие духовные нити, связующие героиню с вождем. Однако, как видим, в целом автор не выходит все же за рамки зрительного восприятия Ленина- оратора. И это в известной мере обусловле­ но и оправдано самим авторским замыслом произведения, где отдельные штрихи, дета­ ли ленинской биографии служили лишь не­ обходимым и закономерным историческим фоном для развертывания темы становле­ ния и мужания рядового бойца революции. Поэтому простое механическое вычленение образа Ленина из общей структуры поэмы было бы в данном случае неправильным. Ильич в поэме Н Алексеева — лицо эпи­ зодическое. Но судьба главной героини, ре­ волюционерки, вступившей «в боевые ряды в дни Второго партийного съезда», крепко спаяна со всей деятельностью Ленина и его партии; воля и ум вождя зримо и незримо направляют Зину на ее нелегком жизнен­ ном пути, постоянно движут всеми ее де­ лами, помыслами, чувствами. Вот она со­ вершает дерзкий побег с Нерчинской катор­ ги и в поезде, «превратившись» из дикой «тунгуски», пробиравшейся через таежные дебри к железнодорожной станции, в «свет­ скую, изысканную даму», оставшись наедине с собой, сразу же уносится думой своей к Ленину: Где он нынче? Жилье где обрел? ...Жил в Женеве, в Париже, в Берлине. Далеко видит горный орел, А у Ленина взоры орлиней. Сила дальних видений дана. Видит Родину, как на ладони. Знает Правду. А Правда, она Не горит на огне и не тонет Такое внутреннее восприятие Зиной Ле­ нина как мудрого, прозорливого вождя пар­ тии носителя высшей жизненной и револю­ ционной Правды проходит лейтмотивом через всю поэму Н. Алексеева и ярко вы­ свечивает изнVIри самую суть характера героини... Конечно, лиро-эпические жанры пред­ ставляют поэтам самые широкие возможно­ сти для синтезированного изображения вождя и человека Публицистическая лири­ ка в этом отношении, казалось бы. больше ограничена и в выборе тем, проблем, и в ис­ пользовании изобразительных средств Тем не менее, и здесь всегда были и есть скры­ тые резервы, нетронутые или неоткрытые запасы кладовых многозвучного и много­ красочного поэтического слова Пример тому — творчество иоэта-сибиря- ка Александра Балина В стихотворении «Возрождение Эллады* (1930) поэт осмысливает ленинизм как сгу- 11 Сибирские огни № Ш 161