Сибирские огни № 09 - 1970

этаж нашего факультета, а вечером, забыв поесть, причесаться, звонил Неле. Мы встречались, брались за руки, шли в кино. Иногда меня мути­ ло от голода, в животе резало, но я бы скорее умер, чем сказал Неле, что хочу есть. Мы с Нелей встречались возле старинной кирпичной стены с узки­ ми бойницами, с тяжелым наклонным основанием. Когда-то наш город начинался здесь... — Едем в аэропорт,— говорил я. Мы любили смотреть на самоле­ ты, особенно ТУ-104. Они со свистом уходили за облака. По нашим лицам проносились жаркие вечерние отсветы. Гремели громы. — А ты знаешь, что делают из остатков алюминия на нашем заво­ де?— спрашивал я таинственно у Нели и оглядывался. — Не знаю,— отвечала она. — Ложки делают,— счастливо сообщил я.— Смех! ТУ-104 иложки. Теперь бы, конечно, я этого не сказал. Неля смеялась и поднимала ворот. Потом мы шли пешком домой, выбирая закоулки, где меньше на­ роду. Каждый день Неля была под пальтишком в новом наряде: в ма­ линовой блузке и юбочке плиссе, в голубом и черном... И каждый день была разной: то легкомысленной, то строгой. Одевалась ли она под стать настроению, наоборот ли выходило — мог ли я знать? Она снова перекрасилась — на этот раз в «солому». Мне очень понравилось. А на геогрофаке, говорили, две девушки вот уже неделю ходят синие. Обмелели. Если бы мне кто-то сказал, что моя девушка — избалованный чело­ вечек, я бы доказал, что она — золушка. Снося насмешки, она экспериментировала на себе. Училась казать­ ся современнейшей женщиной, примеряя самые странные — обычно они всегда жали ногу — туфли. «Мы ищем себя внутренне. Женщина сна­ чала должна найти себя внешне,— убеждал я себя,— уже потом, как тень под ладошкой, возникает в ней робкое и свое». Иногда я соглашался зайти в гости. Неля меня познакомила со своей мамой. Я смущенно и тяжеловесно пытался острить: — Уют домашний нам приятен, но тянет утром — по росе. На све­ те столько белых пятен, как белых пятен в колбасе... Мать Нельки ахала, ей ужасно нравилось. _ Неужели вы сами придумали? — спрашивала она и на секунду присаживалась к столу. Потом спохватывалась, исчезала, угощала, упрашивала. Наливала вино. Я, кажется, ни разу не выпил. Моя мама, помню, говорила: «Леня, не вздумай в гостях прикасаться к рюмке — сочтут, что пьяница. Они там, в городе, все хитрые, не верь им...» Я, ко­ нечно, не потому удерживался, что боялся показаться пьющим,— нет же, мне просто не хотелось сдаться! Мне не хотелось поставить какую-то точку в нашей жизни, мне не хотелось тем самым подтвердить перед Нелей, что меня устраивает сегодня все. В глубине души меня обижало, что до сих пор мы не объяснились с нею. То она обрывала меня: «Не говори — я знаю», то я сам сникал и думал, что, наверно, она все уже обсудила с Нинкой и нечего мне тут тереться... » Мать Нели говорила и говорила и на подбородке ее родинка/с пуч­ ками белых волос шевелились, и Нельке было тягостно за нее, она крас­ нела и ерзала на стуле как маленькая: — Ну, мама, ну, хва-атит... 6’ 67