Сибирские огни № 09 - 1970

Неля жила в центре, на улице Калинина —от нашего общежития полчаса ходьбы. Вечерами, надвинув до самого носа шапку, чтобы ме­ ня не узнали недруги, я тащился к надменному крашеному зданию. В окнах второго этажа мелькали тени. Я был бы счастлив, если бы одна из них сгустилась, неожиданно посветлела —и я увидел бы лицо Нели. Но она ни разу не выглянула. Впрочем, она не знала, что я тут. Мир был жесток. «Нет в жизни счастья» — было выколото на пол­ ночном небе моем. Но однажды что-то случилось. Я плелся, покуривая, по улицам го­ рода. Надо мною были те же звезды, но смысл их изменился. Я знал, что сегодняшняя ночь — прощальная. С чем я прощался или с кем — вряд ли мог бы объяснить. Что-то уходило, снимая с моих плеч свои руки. И распрямлялись, еще вчера по-мальчишески поведенные впе­ ред, плечи. Уходила речушка в земляничных лугах, с красноталом на берегах, с осиными гнездами в плотном песке яра, средь лезущих в гла­ за корешков, торчащих из вертикального обрыва, уходила синяя и ма­ ленькая. Уходила моя соседка, деревенская девочка, с которой я вместе рос, с которой мы высекали искры из фарфоровых осколков в деревян­ ном чулане, где было темно и сыро и пахло мукой. Уходила моя ласко­ вая лень. Неля... Я шел по городу и из разных почтовых отделений давал ей теле­ граммы. Меня знобило. Я не думал о том, что будет после. Я представлял, как ночью раздается звонок у Якубовых. Генерал, кряхтя, встает, натягивает брюки с красными лампасами и, расправляя усы, идет к двери. 1 — Кто там? — глухо спрашивает он. — Телеграмма. — Щас... Кому телеграмма-то? — бормочет генерал, снимая медные цепочки, и слышит: — Якубовой Неле. — Эге...— смущается генерал и возвращается тихонько в спальню, оттуда дальше — в комнатку дочери, или нет — у нее отдельная, зна­ чит, мимо кухни. — Неля, дочка...—шепчет он, и тень от его кавалерийского уса по­ висает над спящей девочкой.— Тсс... Мама услышит... Тебе телеграмма... Неля моргает, сонно потягивается, бледнеет, вскакивает и бежит к двери. — Что? От кого? — быстро спрашивает она. — Распишитесь...— коротко отвечает ей почтальон.—До свидания. — До свидания... Боже, кто-нибудь приезжает?.. Почему мне?.. Люб-лю Не-лю... Люб-лю Не-лю... Люб-лю меня? Да кто же это?! Неля возвращается к себе, закутывается в одеяло, губы ее шепчут; «Люблю Нелю...» Через полчаса приносят еще одну телеграмму. Потом еще и еще. Просыпается мать. Скрестив на груди руки, она стоит возле двери. По ее морщинистой щеке катится керосиновая слеза. Она ее подхватывает в ладонь и кри­ чит дочери: — На, пей! Пей,-пей мою кровушку, любимая доченька... вырасти­ ла, ночей не спала, все отдавала, чтобы только красавицей ласковой на радость престарелых родителей... Кто? Какой негодяй придумал эти штучки? Студент, небось? Двоечник? Спортсмен носатый? «Люблю Не­ лю...» Как-кая пош-шлость! «Люблю Розу», «Люблю Машу» —типично хулиганские татуировочки...