Сибирские огни № 09 - 1970

только о самом себе, но и о литературе в целом — о неизведанных ее возможностях». Даже эти мысли говорят о том, сколь кардинальными и плодотворными могли быть для критика раздумья о влиянии боль­ шого сибирского поэта на молодого Залы­ гина. Наиболее полными и серьезными в мо­ нографии являются попытки анализа пове­ сти «На Иртыше» и романов С. Залыгина. Но и здесь анализ конфликтов во всей сложности часто подменяется упрощенной схемой. Особые, очень своеобразные отношения складываются у молодых героинь романа «Тропы Алтая» Онежки и Риты. Однажды Онежка пожаловалась Рите на сильные боли: «— Вот тут...— Онежка взяла Ритину руку к себе в спальный ме­ шок.— Вот тут где-то... Желудок... Да?» Рита ничего не понимала в болезнях, однако уверенно заявила, что она знает, в чем тут дело,—это какое-то особое за­ болевание и о нем никому не надо говорить. Она солгала для того, чтобы приблизить к себе Онежку, выявить свое превосходство над ней, заставить ее восхищаться собой. Такой уж была Рита. Покорять, подчи­ нять себе других — в этом избалованная, взбалмошная красавица видела смысл жизни. Сергей Залыгин исчерпывающе полно и точно показывает, как сформировался такой характер. А Г. Колесникова все это облекла в привычную формулу. Она утверждает, что Рита Плонская не обратила внимания на жалобы Онежки... по легкомыслию. Еще грубее заявила о себе схема на страницах исследования, посвященных по­ вести «На Иртыше». «Драматичность положения в Крутых Луках,— утверждает критик,—усиливается тем, что тройку по довыявлению кулачества возглавил приспособленец и пенегибщик Ко­ рякин, имеющий самое превратное пред­ ставление о ленинизме, опирающийся, как на свою правую руку, на ничтожного му­ жичонку Егорку Гилева». Вспомним биографию Корякина, скупо, но выпукло данную в повести: «Он в пар­ тизанах был долгое время и с Пятой ар­ мией ушел Колчака еще воевать, после хо­ дил на Врангеля». В первые годы совет­ ской власти Корякин вместе с женой ездил по селам, вел агитационную работу. «По тракту, за Шадриной где-то стреляли в них сразу с двух обрезов, но они живые оста­ лись и своего не бросили». Нет, приспособленцы бывают не такими. Гораздо лучше Г. Колесниковой понимает Корякина главный герой повести Степан Чаузов: «И давно он задумал жизнь эту на другой лад. повернуть,, и нету слова того, чтобы Корякину стало поперек: он враз пе­ решагнет». Корякин опасен своей узостью, нескры­ ваемым презрением к теории, чисто сектант­ ским фанатизмом. Но он искренен и орга­ нически- неспособен ни к кому приспосабли­ ваться. И на Егорку Гилева Корякин не опирается. Он великолепно знает цену Егор­ ке, о чем говорит в споре со следователем,. Гилева он использует, заставляя его про­ воцировать Чаузова, потому что, как все фанатики, считает — в борьбе нельзя прене­ брегать никем и ничем, в борьбе все сред­ ства хороши. Можно привести и другие примеры на­ силия схемы над тонким и глубоким словом художника. Однолинейно воспринимает Г. Колесни­ кова отношение Чаузова к следователю, ве­ дущему его дело, упрощает образ власто­ любца Брусенкова из романа «Соленая падь», упуская из виду его уверенность в собственной непогрешимости, в том, что. и преступления он совершает и власти-то до­ бивается не для себя, а для пользы общего дела. Что же сказать в заключение? Чаще всего в таких случаях утверждают: «все эти частные недостатки не снижают достоинств хорошей, нужной книги». Но я все-таки вы­ нужден сказать, что, увы, снижают.«