Сибирские огни № 08 - 1970

ского, заговорил о нем, как об учителе советской поэзии и великом поэ­ те нашего времени. Вечер получился самый заурядный — и с восторженными аплодис­ ментами, и с надоевшими вопросами, на которые надо отвечать приев­ шимися шутками. Стоило для этого тащить выставку в Ленинград и бес­ покоиться стольким людям, когда он один, без выставки и помощников, провел тысячи таких вечеров... В любой другой профессии человек мо­ жет отделить себя от работы, и только у писателя его работа и есть он сам; его страдания и радости—это его работа, и ничего другого больше в нем нет. Зачем развешивать свою жизнь по стендам, если тебя как читали в каждом взводе двое, так лишь они и читают? Маяковский очень боялся, как бы опять не заболело горло, все время прислушивался к нему и берегся всю зиму. На другой же день он уехал в Москву, успев прочитать телеграмму Лавуту от Кольцовой с требованием скорейшего возвращения выставки, которую ждут комсо­ мольцы Красной Пресни. Но первый визит после приезда нанесли в Гендриков люди хоть и комсомольского возраста, однако не с Красной Пресни: Семка Кирса­ нов с молодой женою Клавой, хорошенькой и миниатюрной, и Лева Кас­ силь. Маяковский напоил их чаем, имея за хозяйку дома Бульку, соску­ чившуюся по многолюдью. Лева уговаривал помириться с Асеевым. Маяковский лишь молча пожимал плечами — он-то ведь с Колядкой не ссорился. Он как-то уже приноровился к тому, что будет дальше жить без друзей, и вяло дохо­ дил до него призыв к реконструктивному периоду дружбы. Сколько можно переналаживать душу?! Разливая чай, пододвигая гостям сахар и масло, он думал о том, что после приезда еще не встречался с Вероникой. И виденье стройной ее фигуры вот с этим чайником в красивой, тонкой, холеной руке было рельефней, чем реальные образы присутствующих. Он еще не побывал в ТИМе, и оттого миниатюрная пара и длинный тощий одиночка, пью­ щие чай за его столом, представлялись какими-то необязательными по сравнению с возрастающим предпремьерным беспокойством... Что-то надорвалось в дружбе, вырвано было что-то с мясом. Оставалась неделя до премьеры, когда в «Правде» появилась ста­ тья Ермилова «О настроениях мелкобуржуазной «левизны» в художест­ венной литературе». Рапповский теоретик производил очередной инспек­ торский смотр, обзирая на этот раз «Пушторг» Ильи Сельвинского, «Выстрел» и «Баню», признаваясь, впрочем, что последнюю читал в от­ рывках. Эти вещи служили ему иллюстрацией того, как уход от теории «живого человека» приводит к провалу: «У Маяковского звучит очень фальшивая «левая» нота. Победоносиков — фальшивый и абсолютно неправдоподобный образ». Вслед за ним Авербах в «На литературном посту», порадовавшись, что удалось перевоспитать Багрицкого, заявил: «Маяковский—это пример, как надо и как трудно перестраиваться. Рационализм и схема тизм его творческого метода определялись тем, что Маяковский не мог исходить из самой действительности, но исходил из рассудочного при кладывания марксизма к действительности. Он шел, но еще не пришел пролетарскому мировоззрению». Вон оно что! Вот почему не пустили его в коммуну поэтов! Его же не удалось еще перевоспитать! Он пока в карантине у рапповцев, что бы уберечь молодняк от возможного заражения. Авербах всегда презирал банальную логику и тщетно добиваться от него ответа —почему же Маяковский не пришел к пролетарскому СО