Сибирские огни № 08 - 1970

хотя и радушно, но без улыбки, пожал руку. Этого гостя он, уж конечно, не доверил Бромбергу, сам повел от стенда к стенду. Что-то изменилось в Луначарском, он как-то отяжелел, осел, что ли. И с глазом у него что-то было — болел глаз, прикрывался устало. И, кажется, чуточку стал говорливее Анатолий Васильевич, ну прямо как типичный старый русский интеллигент. Правда, по-прежнему звучали в голосе повелительные наркомовские нотки. Но теперь-то как раз и ста­ ло ясно, что эти нотки постоянно присущи ему, что не от властительного чина они, а от исчерпывающего знания, дающего полную убежденность. Близоруко приближая лицо к документам и книгам, Луначарский говорил: — Насыщенная у вас жизнь, Володя, и сложная. Не гладкая, не ортодоксальная. Вот Авербах говорит —да, впрочем, не он один,— что нам нужна плехановская ортодоксия. А я этого словечка не люблю. Ортодоксия — это более или менее ограниченность. А в марксизме цветет живое древо жизни. Марксизм всегда готов встретиться с новыми, неве­ домыми дотоле вариантами развития, осмыслить их и направить... Ильич владел этим мастерски...— Перейдя к следующему стенду, он воскликнул.—А! «Хорошо»?.. Отлично помню все драки вокруг поэмы. Всего три года прошло, а ведь это уже история. Теперь всем очевидно, что вы правы, Володя! Мы сегодня строим только фундамент из до­ вольно-таки грубых камней. До верхних этажей еще далеко, а я мыс­ ленно в некотором роде уже живу на этих этажах. — Счастливец вы, Анатолий Васильевич! Какую-то излишнюю нотку не сдержал Маяковский, и Луначарский пытливо посмотрел на него, помолчал и, отворачиваясь к стенду, тихо проговорил: — Почему, Володя, вы какой-то потухший? И глаза у вас запали. Маяковский усмехнулся: — Вы как мама, Анатолий Васильевич! , Усмешка была жестковатой, отгораживающей, и Луначарский, не поняв даже, при чем тут мама, замолчал. Только через минуту сказал или вопросил, сочувственно чуть улыбнувшись: % — Для веселия планета наша мало оборудована? Еще помолчал и заговорил убеждающе и возбужденно: — Я всю жизнь работал на то, чтобы способствовать приближению коммунизма, и от нетерпения мысли уносили меня уже туда, на комму­ нистические этажи. И вы ведь так же, Володя, я прекрасно понимаю это. Знаете, коммунизм принесет с собой — для иных сразу, для других посте­ пенно— просияние. Проснется человек и поймет радостное свое предна­ значение быть сознательным завершителем вселенского зодчества. Че­ ловек-коллективист бессмертен. Смертен только индивид. Опять бывший нарком говорил чересчур красивые .слова: «просия­ ние», «вселенское зодчество». Но Маяковский не позволил себе шутки, да и позволять было нечего, не хотелось ему шутить. Он был согласен со словами и испытывал одно: любовь к этому говорливому, отяжелев­ шему человеку. 15 февраля выставка закрывалась. Народу опять набилось, как и в первый день. Председательствовал студент рабфака, секретарствовала работница фабрики «Красный Октябрь». Студент МГУ потребовал, чтобы Маяковский был включен в про­ граммы школ и вузов, а не только во внеклассное чтение. Украинец зая­ вил, что ни одного поэта так не любят на Украине, как Маяковского. Ар­ темий Бромберг сообщил просьбу Публичной библиотеки имени Ленина передать выставку в ее постоянное веде'нье.