Сибирские огни № 08 - 1970

В Ялте он прямо с парохода бросился на почтамт — и ничего не оборвалось в душе, уже приготовленной к худшему. По нескольку раз на дню ходил он бесполезно на почту, а потом дал телеграмму Веронике и стал встречать на пристани каждый сочинский рейс. Он раздражался на Лавута, который насильно снимал его с дежур­ ства, увозил на выступления, когда каждую минуту мог зашевелиться телеграфный аппарат, когда вечерний поезд вез почту и ожидался рейс парохода. Через несколько дней Маяковский сочинил длинную телеграмму на­ чальнику хостинского телеграфа с просьбой разыскать такую-то, узнать, почему не отвечает на телеграммы, и дать ответ. Девушка отказалась принять служебный текст от частного лица, пришлось идти к начальнику почтамта. Тот вник и разрешил. Скоро при­ шел ответ, что гражданка такая-то заболела малярией и прибыть в Ял­ ту, а также отвечать на телеграммы, не может. Как бы в изумлении возвращался Маяковский в Москву... Что, ни­ кому он не нужен, что ли? Даже внимания не может выпросить ни у од­ ной женщины, не то что любви! Ему было жалко себя, как мальчишке, которого непрестанно наказывают, не объясняя — за нто. Дома встретила пустота. Не было писем, и домашние разъехались кто на съемки, кто с лекциями. Лишь Булька, которую приходящая дом­ работница выпускала во дворик два раза в день, встретила ликующими взвизгами. Даже после звонка из «Пионерской правды»,- мгновенно включив­ шего привычные связи с миром, не так-то просто оказалось извлечь бод­ рость из-под горечи недоумения. Он поехал на стадион «Динамо», где закрывался Всесоюзный пио­ нерский слет. Овальные склоны трибун недавно построенного, первого на Москве стадиона сплошь были забиты многотысячной массой взрослых и детей. Амфитеатр дышал, колыхался. А на ярко-зеленом поле стояли под крас­ ными знаменами делегаты слета —белоблузые ряды пионеров в прямо­ угольниках парадного строя. Усиленные репродукторами, звенели ребячьи голоса, и все покры­ вало такое звонкое, такое чистое «ура!»—словно серебряное —какое взрослыми голосами и не прокричишь. — Что делается! Что делается!— тихо бормотал Маяковский.— Это ж уже социализм! Чтобы десятки тысяч человек приходили смотреть каких-то пионят! Пионеры узнавали его, когда он шел мимо их рядов к радиорубке, и громко говорили друг другу: — Гляди, Маяковский!.. Маяковский!.. Он вглядывался в их розовые, счастливые лица, в ясные глаза и улыбался растроганно, сам не замечая этого. Пионята смотрели на него с веселым восхищением. Им и дела нет, что в душе у него какие-то там нелады, у него не может быть неладов, он весь цельный, весь такой отливки, как видать всем — самый рослый, самый громкоголосый, самый знаменитый человек. Маяковский скрылся в маленькой радиорубке, и через минуту, пе­ реплескиваясь через чашу стадиона на улицы, загремел его голос: •—За море синеволное, за сто земель и вод разлейся, песня-молния, про пионерский слет.