Сибирские огни № 08 - 1970

Снова его размежевывают и отмежевывают, и загоняют в прежнюю клетушку. Неужто прав Осип?.. Старые друзья пришли, как спасенье, в ту же кают-компанию: Ко­ лядка, Кирсанов, Родченко, Незнамов, Катанян, а с ними — режиссер Жемчужный, с которым Лиля вместе снимала фильм «Стеклянный глаз», и худой, как перочинный нож, юный прозаик Лев Кассиль, при­ соединившийся к Лефу незадолго до роспуска... —.Назовемся РЕФом, Революционным Фронтом искусств,—сказал Маяковский и ласковым баритоном добавил: — Вот шило и вылезло из мешка! Теперь теоретиков тут почти не осталось: ни Шкловского, ни Третья­ кова, ни Чужака. Один Осип Брик. Но и единственного теоретика ог­ раничили сразу. — Никаких теорий голого факта,—сурово предупредил Маяков­ ский.—Наоборот —тенденциозность и направленность. «Разгром» Фа­ деева для нас важнее записок фактовиков. Немного же добралось друзей от Левого Фронта искусств до Ре­ волюционного фронта. Не меньше Брика радовался созданию Рефа Асеев, но не из-за того, что только в своей группе ты и можешь проявиться, а потому, что для него это означало полное восстановление дружбы. Наступало лето, а с ним и непременные поездки, жизнь входила в норму, и Лавуту было отдано мобилизационное предписание: — Маршрут обычный: Крым, потом Кавказ. Со средины июля. А пока свободными вечерами опять собирались за покером, и по­ койно было рядом с Колядкой ни о чем трудном не думать, разговари­ вать на карточном языке, давно выработанном ими: — А теперь, папаша, мы будем вас кончать,— говорил Маяков- ^ ский словами Бабеля из «Конармии», прихлопывая карту партнера. — Холоднокровнее, Маня, вы не на работе,— отвечал Асеев фра­ зой из «Одесских рассказов», забирая взятку. Разок сошлись на игру у Катаева, в холостяцкой квартире которо­ го чуть не каждый вечер толклась мхатовская молодежь. Яншин быстро освоил их карточный язык: — Пизырь коки! А Вероника скромно смотрела на летающие карты. Она не забыла того первого знакомства, и еще в прихожей, ког­ да все здоровались, вешали кепки и шляпы, простодушно улыбаясь, сказала: — Спасибо, Владимир Владимирович, за цветы. Вы очень добры. Я извела на вас ваше же молоко да еще получила за это букет. — Я хотел бы еще разок заболеть.—Эта шутливо начатая фраза к концу своему прозвучала всерьез, просяще, смутив Веронику. Маяковский сидел за столом, широкой дланью загребал карты, Есе время чувствовал вблизи Веронику, не глядя на нее, и помнил ее наивный, дешевый беретик, висящий в прихожей среди кепок и шляп. И к постоянной тоске добавилось что-то — раздражение, что ли, от той вызывающей, сознающей себя, отшлифованной красоты, из-за которой ревность скребет по сердцу, к которой надо ехать за тридевять земель, чтобы лишь умолять о любви... Однажды Вероника в общем разговоре мельком сказала, что в ию­ ле поедет отдыхать на Кавказ, в Хосту. Маяковский тайно навострил уши и на другой день позвонил Лавуту: — Маршрут изменяется: Кавказ, а потом Крым. Сроки те же. — Странно,—сказал Лавут.