Сибирские огни № 08 - 1970

Ослепленный обидой, не сумел Автоном разглядеть вокруг себя тех людей, которые искренне защищали и защитили его от своеволия Захара Острецова, не сумел уви­ деть в них свою опору и поддержку. И за слепоту свою чуть не поплатился жизнью. А люди эти были рядом с ним и делали все, чтобы не допустить' беззакония в отноше­ нии таких работяг, как Автоном. Это ком­ мунисты Анисим Колосков и Максим Отчев. Характеры их выписаны Г. Коноваловым в строгом соответствии с замыслом романа: сила нашей революции в правде, а правду хранят не отдельные выдающиеся лич­ ности — правду хранит народ, он же и от­ стаивает ее в трудную годину, когда жизнь оказывается на незнакомом пере­ путье. Коммунисты Анисим Колосков и Максим Отчев —один из коренных крестьян, дру­ гой из рабочих —живут в самой гуще на­ рода, не пытаясь образом жизни своей чем- то возвыситься над людьми, чтобы покра­ соваться перед ними хотя бы должностью своей. В мыслях у них этого нет. Вот что говорит Кузьма Чубаров о Максиме Отче- ве: «Как-то спрашиваю: что же ты — пар­ тиец, а не богаче меня, а? Вот и врешь, от­ вечает, богаче. Да чем же? Идеей...» Но живя внешне незаметно, вроде бы как все, они зорче других охраняют и правду, и честь революции и Советской власти. Ведь у Максима Отчева были серьез­ ные основания, чтобы тоже свести личные счеты с Автономом. «Поизмывался над мо­ ей дочерью вдосталь, — говорит он о сво­ ем зяте. — Но ведь не в этом же сейчас дело. Разве можно сводить личные счеты, когда революция идет?» Тревожил Авто­ ном «своим мучительным душевным разла­ дом, неподатливостью» и Анисима Колоско­ ва. Но Колосков и не подумал поддержать Острецова, предложившего раскулачить Ав- тонома, —другое беспокоило его: «Надо вывих исправлять, правду восстанавливать, вызволять парня из беды. Иначе он сбесит­ ся». Крутая судьба Автонома Чубарова, про­ зревшего душою лишь после жесточайших мук, виновником которых оказался сам, введена в роман, думается, для того, чтобы преподнести нам, людям 60-х годов, еще один предметный урок—своеобразный, не­ повторимый урок! — борьбы за человеческое в человеке Не сила власти и ее сила веко­ вой слепой жестокости победила в этой борьбе, а .сила убеждения во всемогуществе правды, сила непоказной доброты и еще — сила привязанности человека к родной зем­ ле, сила готовности приложить к ней разум и руки свои, чтобы завоевать себе неоспори­ мое право на творческие дерзания, во имя великого счастья отдавать плоды труда своего людям. Именно эта мысль венчает последнюю главу романа, в которой Авто­ ном Чубаров и Анисим Колосков беседуют о делах совхоза, где директорствует Ко­ лосков, и колхоза, в котором трудится ря­ довым хлеборобом Автоном. « — ... Анисим Петрович, большую при­ быль дает совхоз?.. Колосков вспыхнул, но сдержал себя: — Нет пока прибыли. — Без жадности работают ваши... От нас, колхозников, тоже невелика прибыль... Знаете, что мне хочется сказать? Сказать? — Говори, не опасайся. — Теперь я ничего не опасаюсь, окромя глупости, — она опаснее всего... Дайте мне широту. Хочу быть хозяином жизни... не •только своей. Пусть йе гоношатся, не висят надо мной. Кто хлебом кормит страну, у того и права больше. — Переходи ко мне в совхоз, а? — Охотно пошел бы, да судьба моя другая —жить вместе со своими хлебов- цами». Именно с судьбой Автонома связан в романе его сквозной поэтический образ — былинки в поле. И ветры гнут ее, и моро­ зы крушат, и огонь иной раз прогуляется по ней, а она — стоит. Стоит потому, что поддерживают ее и питают корни, они же помогают ей тянуться к солнцу, не отрыва­ ясь при этом от кормилицы-земли. Но горе той же былинке, если ветер или вода выр­ вут ее вместе с корнем из земли. И пойдет тогда она кружить по белу свету, не имея никаких сил сопротивляться враждебным ей стихиям. Так вот случилось с Власом Чубаровым: оторвался от родины, дал увлечь себя кра­ сивыми бреднями о «торжестве отборного крестьянского сословия», а когда опомнил­ ся, было слишком поздно: оголил свои кор­ ни от родной земли. И жизнь для Власа потеряла всякий смысл. Потеряла потому, что оказалась в непримиримом противоре­ чии с собственной совестью, которая вос­ питывалась в нем' годами трудовой кресть­ янской жизни. «Просто выжить —мало для меня,— справедливо рассуждает Влас...— Мне требуется оправдание перед совестью своей. СТрожает она с каждым днем». По- строжавшая совесть и вынесла Власу су­ ровый, но справедливый приговор. Но не тот, исполнителем которого оказался дав­ но потерявший и чувство правды, и совесть Уганов — убийца коммуниста Ильи Цевнева и Власа. Путь Власа, не случись с ним не­ поправимой беды, в конечном итоге про­ бился бы туда же, куда выбился после му­ чительных вихляний его брат Автоном... Читая новый роман Г. Коновалова, удив­ ляешься тому, как писатель этот сумел най­ ти с в ою, никем не изведанную тропу на земле, исхоженной до него десятками на­ ших литераторов. А все дело в том,, что по характеру своему Г. Коновалов напоминает бывалого лесничего, безошибочно умеюще­ го отличать нечто неповторимое в каждом из деревьев его леса. И хоть особенности лю­ бой породы деревьев, живущих в этом в о т лесу, давно описаны учеными-дендро- логами, опытный лесничий все-таки отыщет в каждом отдельном дереве одному ему из­ вестные приметы, поведает о любом из де­ ревьев его о с о б у ю историю и сумеет из