Сибирские огни № 08 - 1970

ч. квалифицированных статей, посвященных творчеству А. Блока. Трагическое чувство Петьки 3. Г. Минц начисто выводит за пре­ делы дозволенного при чрезвычайных об­ стоятельствах революции. «Ошибка Петьки —именно в том, — пи­ шет Минц, — что в великое общее дело он внес ненужные для него «частные» побужде­ ния и чувства. Уже первая реплика героя: Ну, Ванька, сукин сын, буржуй. Мою попробуй, поцелуй! — отличается от речей остальных героев и местоимением «мою», и взволнованно-лнрн- ческим тоном. В дальнейшем оказывается, что именно это лирическое, личностное на­ чало ведет Петруху к вредным для рево­ люции мыслям... Петруха в гл. 7 отличается от остальных и своими «бабьими» и одно­ временно — «буржуйскими» настроениями горечи, рефлексии — вообще, лирическими интонациями. Товарищи сразу же указыва­ ют Петьке на его ошибки»1. Человек полюбил, человек переживает мучительно трагедию, поэт счел возмож­ ным со всем вдохновением признать живое, угарное Чувство красногвардейца, его «по­ жар в крови», выплеснувшийся на весь «буржуйский» мир. А литературный критик не только не чувствует себя обожженным этим пламенем, но еще и выговаривает ра­ ненному любовью Петьке за то, что он по­ любил «по ошибке», неположеннным вол­ нением сердца нарушил регламент револю­ ции. В революции положено наличествовать одним лишь «мы», а свихнувшийся в лю­ бовь красногвардеец посмел манипулиро­ вать личным местоимением. Интерпретируя смысл драматического конфликта, автор статьи квалифицирует «лирические интонации» Петрухи как «бур­ жуйские», а посему и уравнивает провинив­ шегося красногвардейца... с «барыней в ка­ ракуле», которая, судя по тексту поэмы, также ныла: «Уж мы плакали, плакали». А так как революции чуждо «личное», она признает только «общее», то автор статьи резюмирует: «Петруха осознает это, пода­ вляет «личное» и полностью сливается с революционной массой»1 2. Видимо, «подавле­ ние личного» теоретически выведено из уг­ розы Петьки переориентироваться на «Ужь я ножичком...» Гонение на «буржуйские» проявления лирических чувств заводит автора статьи так далеко, что заставляет его даже образ Христа рассматривать лишь как символ от­ каза от «личного» во имя революции. Из подобного искаженного смысла дра­ матического конфликта поэмы только и сле­ дует вывод, прямо противоположный убеж­ дению поэта, что революция пробуждает к жизни «всего человека». Это тем более досадно, что подобное заблуждение сосед1 3 Г. М и н ц . Поэма «Двенадцать» и мировоззрение А. Блока эпохи революции. Ученые записки Тартуского гос. университета, 1960, выпуск 98, стр. 276—277 (курсив автора.—А. Г.}. 2 Там же, стр. 277. ствует в статье с наблюдениями тонкими и справедливыми. Для идеолога контрреволюции Зинаиды Гиппиус восставший народ — недифферен­ цированная в своем злодействе масса. По­ этому положение «культурных слоев» в ре­ волюции она и способна была выразить не­ навистническими строками: Лежим, оплеваны и связаны, По всем углам. Плевки матросские размазаны У нас по лбам. Для А. Блока трудовая масса восстав­ ших состоит из личностей, а не из чего-то элементарно-недифференцированного. Как высшее признание лирической полноты че­ ловека революционного действия и возника­ ет в поэме вихревая, как и сама революция, любовная страсть Петьки-красногвардейца. Для Блока в этом заключалось высокое признание новых людей эпохи. Тут напрашивается некоторая аналогия. Вспомним, что и Пушкин 30-х годов, после ряда попыток написать «светские по­ вести», делает крутой поворот к демокра­ тической теме и создает великолепный цикл «Повестей Белкина», вызвавших недоуме­ ние и насмешки из-за кажущейся незначи­ тельности темы, а главное — из-за введе­ ния в высокое искусство тьмы тьмущей низких слов, обыденных понятий, кажуще­ гося мусора демократической повседневно­ сти1. Для реакционной критики «забавы» ве­ ликого Пушкина представлялись надруга­ тельством над искусством. Лишь Белинский способен был во всей глубине вскрыть зна­ чение подвига народного художника Рос­ сии, обратившегося к демократическому, то есть подлинному, содержанию жизни страны и тем предвосхитившего характер развития всего передового искусства Рос­ сии XIX века. Пушкин гениально разгадал новое историческое содержание эпохи, — его решительное обращение к народному характеру было, в какой-то степени, и осо­ знанием причины декабристской трагедии. Пусть в иных исторических условиях, при иных возможностях, но и Блок столк­ нулся с исчерпанностью привычной ему сфе­ ры поэзии, пропитанной — по его термино­ логии — «лирическими ядами» уединенных сновидений. Поэтому он и приходил к убеж­ дению, что углублять и утверждать творче­ ство можно лишь обращением к живому и конкретному движению самой действитель­ ности. Блок и до революции начинал созна­ вать, что оставаться на старых позициях «уединенного лиризма» — значит, по су­ ществу, отказаться от искусства. Еще в статье «Три вопроса» (1908) он утверждал, что публицистический вопрос «зачем?» при­ обретает для истинного художника все бо­ лее кардинальное значение. Поэма «Соловьиный сад» и приобрела значение поэтической декларации. Впервые 1 См.: Н. Я. Б е р к о в с к и й . Статьи о ЛИ* тературе. ГИХЛ, М .-Л ., стр. 242.