Сибирские огни № 08 - 1970

«Гоп-ля, мы • живем!». Томас ненавидит жизненные будни, ему противны его быв­ шие товарищи: и социалист Вильгельм Кильман, ставший министром в буржуаз­ ном правительстве, и рабочий Альберт Кроль — настоящий революционер, соби­ рающий в подполье пролетарские силы для будущей борьбы. Томас жаждет ре­ волюционного подвига, но подвига нет. Он пытается стрелять в министра Кильмана, но не решается. Кильмана убивает по по­ ручению фашистов правый студент. Подо­ зрение падает на Томаса, его арестовыва­ ют. Весть об освобождении застает Тома­ са повесившимся в углу своей камеры. Режиссер спектакля В. Федоров пере­ делал конец пьесы, чтобы смягчить тему неверия в силы пролетариата. Тем не ме­ нее, содержанием центральной роли оста­ лось глубочайшее разочарование и песси­ мистический жизненный итог, к которому пришел Томас. Рецензент краснофакель- ского спектакля, видимо, не случайно на­ зывает сущностью Карла Томаса ренегат­ ство. Именно эту тему раздвоения лично­ сти и победу мелкобуржуазного- бунтар­ ства сделал главной темой роли Бахромов. Сделал, по-видимому, ярко, убедительно, потому что рецензент его исполнение на­ зывает «особенно мастерским», а весь спектакль долго держался в репертуаре театра, с успехом был показан во время гастролей «Красного факела» в Ленин­ граде.1 1930-й год был для Бахромова необы­ чайно урожайным на большие и хорошие роли. В пьесе А. Афиногенова «Чудак» ему была поручена центральная роль. Свою повесть о скромном конторщике загряж- Ской писчебумажной фабрики Волгине, который, в отличие от профессора Гранато­ ва, стал как бы «носителем идеи активно­ го творческого участия в процессе строи­ тельства социализма», артист передал мяг­ ко, задушевно. Без тени аффектации, пользуясь подлинно реалистическими крас­ ками раскрытия характера, Бахромов убе­ дительно показал, что беспартийный интел­ лигент не имеет права лишь механически идти в ногу с рабочим классом, но обязан считать общее дело коллектива своим де­ лом. Главную мысль роли актер выявлял в активном процессе действований своего героя. Ему недостаточно было показать, что Волгин — человек, зараженный рево­ люционным пафосом работы. Важно, что он — активный борец с косностью, антисе­ митизмом, подлецьким отношением к жен­ щине. Напрасно рецензент упрекал автора и исполнителей, что конфликт Волгина с директором фабрики и подхалимом-карь- еристом Горским не разрешен до конца. Да, пьеса Афиногенова и спектакль крас- нофакельцев заканчивались победой кон­ серваторов— директор уезжает в Ленин­ 1 Н. Р о й . «Гоп-ля, мы живем!» «Уральский рабочий», Свердловск, 1930 г., 18 января. град, увозя с собой Горского. Но волна горячего сочувствия к энтузиасту, «чу­ даку» Волгину, инициатору организации «ударных бригад» («рабочего кружка эн­ тузиастов»), то, как ждут зрители, догонит или не догонит Волгина бросившийся за ним комсомолец,— все это лучше всяче­ ских «хэпи энд» передавало главную идею спектакля, воспитывало бдительность по отношению к карьеристам и буржуазным приспособленцам1. Бахромов вместе с «Красным факелом» приехал в Новосибирск, в течение сезона проработал здесь, но вскоре расстался е театром, будучи несогласен с возрождени­ ем в ряде спектаклей нового художествен­ ного руководителя «Факела» Ф. С. Литви­ нова формалистических поисков. Последние годы жизни Бахромова свя­ заны с московским Центральным театром Советской Армии. Играл он здесь очень мало. Причина — отличие школы, которое резко проявилось при сравнении воспитан­ ника Татищева с воспитанниками А. Д. По­ пова. Незадолго до смерти в 1947 году Бахромов сделал попытку по-новому слу­ жить театру: больной, прикованный к по­ стели, он окружил себя книгами, стремясь вновь к постижению и росту: мечтал по­ ступить в ГИТИС. Бахромов ушел из жиз­ ни в расцвете сил. Но в памяти всех, знав­ ших его, он навсегда остался рыцарем Но­ вого театра, отдавшим все силы делу ре­ волюционного переустройства театральной периферии. В упряжке краснофакельских «коренни­ ков» видное место принадлежало Георгию Александровичу Станиславскому. Подобно Бахромову, он был сыном свя­ щенника, окончил тот же университет в Одессе и преподавал в школе математику. Студия Аркадьева-Лоренцо была для Ста­ ниславского тем, что теперь мы именуем словом «хобби». Но- вот организовался на основе студии театр, театр позвал — и Станиславский бросил все: школу, нала­ женную жизнь, свой дом и вместе с «Фа­ келом» отправился в далекий, трудный путь. Высокий, крупный, хотя и несколько узковатый в плечах, с красивым, хорошо поставленным голосом (подобно Бахпомо- ву он пел в церковном хоре), с четкой дик­ цией, Станиславский был весьма импозан­ тен, играл крупно, масштабно, величавость его исполнения послужила .поводом лля того, что ему стали поручать чуть не все роли царей. Внутренней силой, энергией были наполнены образы царя Ирода в «Саломее», короля в «Игре в плаху», Тан- креда в «Шуте на троне». Друзья определяют Станиславского каи актера героико-романтического, отчасти — декламационного, склада. Ренезенты за«' ' Н. Р о й . «Чудак». «Уральский рабочий», Свердловск, 1930 г„ 16 января,