Сибирские огни № 08 - 1970

— Потянуло меня к тебе, пахан: ты молчишь... интересно. Вижу, маешься, по воле тоскуешь. Такие мужики, как ты, бывает, от тоски по воле рискуют бежать. Или в большие придурки выбиваются. Шубин не думал еще про будущую жизнь. Знал, бежать бесполезно: либо пулю в спину получишь, либо несколько лет прибавки. — Значит, давит тебя тюряга? — спросил Овод. Давит!.. Когда Шубин услышал приговор, он чуть не задохнулся. В одно мгновение представилась вся громадность срока. Двенадцать лет! Почти вся остальная жизнь. Не жить будешь, а медленно угасать. Он хотел крикнуть судьям, что такой срок хуже смерти, пусть дадут ему расстрел, но смолчал: в горле пересохло от ужаса... — А тебе легко тут, не маятно? — Я, пахан, другое дело. Я с семнадцати лет о воле скучать разучил­ ся. К тюрьме привык, а какая она, воля,—забыл уже.—Пашка усмех­ нулся.—И не ждет меня там ни одна душа, а тут каждая собака родная. Шубин знал, урки любят показать свое презрение к воле, хвастают сроками, будто тюрьма ставит их выше других. Только хвастуны эти — люди пустяковые, гиль, не чета Пашке. — У тебя родные на воле есть? — Никого. Ни дяди, ни тетки, ни знакомой. Бык и то получает письма от какой-то племянницы с Кубани, а я ниоткуда не жду. Друзья первое время писали, да отказались. — А родители? Мать, отец? Я почти с пеленок по детдомам. Отец на фронте погиб, в танке сгорел, а мать умерла, когда я только лопотать начал. — Как же ты узнал про них? — Воспитательница рассказала. Будто от матери письмо было, оно много лет кочевало со мной по детдомам, потом потерялось. В письме сообщалось, что отец умер за Родину как герой, я должен гордиться нм. Письмо матушка за день до смерти написала, как бы завещание мне оставила. Лампочка мигнула и пригасла. Красным угольком осталась тлеть изогнутая черточка нити. Поезд шел под уклон, вагон грохотал и, каза­ лось, вот-вот соскочит с рельсов и запрыгает, как лошадь по шпалам. Пашка помолчал и опять то ли всхлипнул, то ли усмехнулся. — Говорят: совесть, справедливость, надо жить правильно. И мать в письме советовала: живи так, чтобы прямо смотреть людям в глаза. Много хороших слов я наслушался, книжки читал, а вот как быть спра­ ведливым, никто .меня не учйл. В книжках одно, а в жизни —другое. «А ведь по возрасту он мог быть моим сыном,—вдруг подумал Шу­ бин.—Может, и мой скитается где-нибудь вот так же и горе мыкает. Тоже в детдомах обретался, если... Нина умерла». Почему-то он тешил себя надеждой, что сын его жив, и, думая о нем, подсчитывал, сколько ему сейчас лет. Взрослым однако не мог представить, вспоминался двухлетний малышка с пушистыми, светлыми волосенками, с постоянными пузырями в уголках губ, с крохотным шра­ мом за левым ухом: упал с крыльца. Несколько раз Шубин порывался начать розыски, но так и не собрался. Однажды купил открытку —фото курчавого мальчика, который, как казалось Шубину, походил на сына. Купив, положил в бумажник и многие годы носил. Мальчику на картин­ ке было лет семь-восемь, Анне Шубин сказал, что это его сын. Она ве­ рила, и сам он верил. ■— За что же тебя посадили? —спросил Шубин.—Что ты сделал? — Ударил подлеца одного. Он шифер воровал, дачу себе строил, а нас — мы только из ремеслухи пришли —заставлял по вечерам вкалы- 9 Сибирские огни № 3 129