Сибирские огни № 08 - 1970

Лефидовым. Левидов собирался есть студень, похожий на мраморную плитку, под сметаной с хреном.. — Это вы, значит, умывальником собираетесь закусывать? —мрач­ но сострил Маяковский. Тот улыбнулся, отрезал вилкой колышущийся кусочек, съел и спросил: — Почему грустный, Владимир Владимирович? — Очень мне людей жалко. Всех несчастных. Вспомнил я сейчас про нищую, которой не подал несколько лет назад,—тихо, про себя, гу­ дел Маяковский.—Не могу простить себе... Я тогда же спохватился, но потом не нашел ее, эту нищенку. Левидов понимающе двинул бровью, как человек, с которым дове­ рительно делятся сюжетом еще не написанного стихотворения. Подсел еще знакомый, только что вернувшийся из Парижа, жаждав­ ший выложить свои впечатления и поэтому в порядке наведения мостов к желательной теме спросивший: — Владимир Владимирович, довольны ли вы своим «Рено»? Маяковский взглянул удивленно, промолчал и, простившись, ушел тяжелым, большим шагом. Измотанный за этот день, как никогда, он заснул сравнительно спо­ койно, зная, что независим от случайностей и волен в самом себе... Москва —это не Париж, и для свидания с Вероникой не надо тре­ бовать визы; любовь — здесь, под одним куполом московского неба... Он поставил на Веронику всё, как игроки в Монте-Карло ставят на Зеро. Очень редко выпадает Зеро, но зато—шли полный крах, или бесконеч­ ное богатство... Он не спешил, у него еще было три дня —до шестнадца­ того. Воскресное утро он начал опять со звонка Асееву. Ответила Вера, сестра Оксаны, что Николая Николаевича нет дома. — Ну, значит не судьба,—помолчав, сказал Маяковский. Он досадливо ответил на условленный звонок Лавута и велел по­ звонить завтра... И чего привязался с какими-то выступлениями! К вечеру Асеева опять не оказалось дома. И Мейерхольда нет в Москве, даже Кассиль уехал в Бессарабию. Бесполезно кончался еще один день, и Маяковский с нарастающей тревогой перебирал знакомых, связанных с Вероникой,— и вспомнил Валентина Катаева, не очень близкого Катаича, который сегодня может помочь. В воскресенье Гамазин отдыхал и пришлось ловить на Таганке такси. — Вы рады? — спросил Маяковский открывшего дверь удивленного Катаева. — Конечно,—ответил тот, пропуская гостя и улыбаясь широкими губами над мощным подбородком. Маяковский повесил шляпу на книжный шкаф, бросил пальто на валик дивана. — Рад, что вы рады, и рад, что рад аппарат. Аппарат прекрасный, аппарату рад —рад и я и мой аппарат. Узнаете? — Конечно! —Хозяин по-одесски напирал на «ч», словно выстре­ ливал этим звуком.— «Баня». — А знаете, откуда это попало в «Баню»? — Не знаю. — Из детства. Купили фотографический аппарат. Вся семья очень радовалась. Немедленно выразил это стихами: «Мама рада, папа рад, что купили аппарат». Это и было мое первое стихотворение. Когда бу­ дете писать воспоминания о Маяковском —не забудьте этого факта. Пригодится. Или продайте кому-нибудь.