Сибирские огни № 08 - 1970

•увидеть, как за его гробом идет сухонькая, согнутая старушка, опираясь на палочку... Он не прощает себе, но ты прости, мама, что он не в силах выполнить такой твоей бескорыстной просьбы —пережить тебя! Он написал: «Мама, сестры и'товарищи, простите —это не способ (другим не советую), но у меня выходов нет». «Лиля, люби меня»,— написал он, закричал он. Он знал, что такое —любить, но не знал, что значит быть любимым. Он верил, что живы будут его стихи в потомках, но неужели ни в одном женском сердце не сохранится для него хотя бы посмертная любовь? Он больше не любил Лилю, но за что же можно еще ухватиться, как не за самую длительную, когда-то самую счастливую — и самую страдальче­ скую любовь! От других Любовей ничего не осталось, а от этой сохрани­ лись дружба Ивзаимные заботы, и хотя бы общий дом. Пусть после смер­ ти хоть одно женское сердце — самое привычное сердце, пусть уже не любимой женщины! — будет любить его. — Лиля —люби меня! В коридоре защелкал замок, и от этого обыкновенного звука Маяков­ ский с отвращением вздрогнул. Явилась приходящая домработница, что­ бы приготовить бульон и котлеты, обеспечить его провизией на сутки. Она тихо возилась на кухне, хлопала дверью, выводя и возвращая Буль- ку. Сейчас она пойдет на базар, взяв приготовленные на кухонном столе асеевские рубли. Отчужденная, мелкая жизнь тихонько плескалась за спиной. «Товарищ правительство, моя семья —это Лиля Брик, мама, сестры и Вероника Витольдовна Полонская. Если ты устроишь им сносную жизнь — спасибо». Он уже виноват перед Вероникой своей любовью. Сколько сплетен до конца ее дней закрутится вокруг нее!.. Он не в силах никого оберечь —• и передает ее защиту правительству. А для себя он ничего не умеет про-- сить. Правительство защищало его статьями в «Правде» о «Клопе» и о «Бане», решениями XVI партконференции, Ленинским траурным вече­ ром, письмом Сталина к Безыменскому. Но никакое правительство не защитит человека от самого себя, от всей его жизни, пришедшей к прон­ зительной точке. В коридоре зазвенел звонок, залаяла Булька, прошелестела домра­ ботница. Через гостиную прошел Лавут и шагнул было в комнату. — Не подходите! — грубо рыкнул Маяковский и чуть мягче объяс­ нил:—А то можете заразиться. Лавут так и замер в дверях, уставившись на белый, до половины ис­ писанный листок. Маяковский следил за ним, "не решаясь дотронуться до листка, убрать его или закрыть, опасаясь вызвать малейшее подозре­ ние у верного оруженосца на заканчивающихся дорогах странствий. — Владимир Владимирович,— пролепетал Лавут.— Вчерашнее... со­ рванное выступление... когда проведем? — Не буду я выступать. Видите же, плохо себя чувствую! — опять сказал он грубо и опять добавил помягче: — Позвоните завтра. Ошарашенный таким приемом, Павел Ильич медленно повернулся, на мгновенье увидел Маяковский его напряженную спину, тут же скрыв­ шуюся за косяком. Неподвижно переждал он, пока хлопнет дверь, и сно­ ва привалился боком к своему листку. «Начатые стихи отдайте Брикам, они разберутся». Сколько готовых стихов еще не опубликовано! «Новый тип» лежит в «Крокодиле», так и не известный читателям, «Нота Китаю» — в «Огонь­ ке», «Подводный комсомолец» — в «Комсомольской правде», «Товарищу подростку» —у Кассиля, для школьного сборника... «Не увлекайтесь на-