Сибирские огни № 07 - 1970

Маяковский стоял ПОД навесом подъезда, отграниченный с трех сторон подвижными, сетчатыми стенками дождя. Влажный шелест раз­ бивался рокотом грома, словно Под магниевые вспышки молний сраба­ тывал мощный затвор небесного фотоаппарата и фиксировал его на фоне докторского дома. Дверь подъезда бесшумно открылась и выскользнула Таня, заку­ танная в накидку. Она приложила палец к его губам —он шевельнул ими, прижимая плотнее,—и сказала тихо, словно еще находилась в гостиной: — О, какой вы ревнивец, оказывается! Это были не те какие-то слова, не для этого дождя и ожидания. — Это не гроза, а ревность. Но она вне меня, как видите. Как пе­ режиток, я ее отдельно от души проявляю. А в душе совсем по-другому. Совсем по-другому, Таня... Пробив огнями фар пляшущую темноту дождя, перед ними остано­ вилось такси —словно срочно вызванная доктором скорая помощь. ...Париж опять стал прекрасным. Кофейни «бистро» на углах со стойками вместо столиков, уличные фонари с плафонами в виде роза­ нов, лилий, лотосов, оповещающая дудочка старьевщика под окнами, влюбленные пары на бульваре Сен-Мишель, горничные, прогуливающие собачек, на бульваре Сен-Жермен, закоулки Монмартра, площадь Пи- галль с ночными кабаре,— потускневший было Париж, квартал за кварталом, промывался и высвечивался в прежней невозможной красе. Они встречались каждый день, выбирая все новые места для сви­ даний, они вовлекали Париж в свои игры, в свои догоняшки и прятки: в поиски Тани по залам Дувра, в ждущие вышагивания по номеру го­ стиницы, в машинную гонку к Булонскому лесу, в телефонные разгово­ ры, в легкие размолвки и тяжелые взрывы любви. Опоздав на свидание, Таня небрежно оправдывалась: — Еле отвязалась от одного давнего кавалера. Маяковский только напрягал желваки на скулах и пошучивал: — А я гляжу: два часа —и ни одной Таты. Это она вносила веселую безалаберность игры, иногда будто под­ дразнивая опасного, не умеющего шутить человека. Ей еще можно иг­ рать любовью в ее двадцать два года, а он заждался любви, ему даже не тридцать, а тридцать пять. Он жадно радовался, когда неожиданно отыскивались какие-то точки соприкосновения ее и его жизней. Она была дочерью пензенского архитектора Алексея Евгеньевича Яковлева, это имя он слышал, когда выступал в пензенском Народном доме, построенном Яковлевым. В Пензе и сейчас живут Танина мать Любовь Николаевна Орлова и младшая сестра Людмила. — У меня тоже сестра Людмила! — восклицал Маяковский, ловя и в этом скрытое предназначенье. Отец еще до революции эмигрировал в США, оставив семью, а Та­ ня три года назад приехала в Париж — к бабушке и к дяде, художнику Александру Яковлеву, которые тоже покинули Россию давно. Три года назад!.. На один год опоздал он приехать в Пензу... Ведь тогда бы Таня наверняка пришла на его вечер, в Дом, построенный ее отцом. И не надо было бы теперь вызволять ее из Парижа!.. Кто знал,’ кто знал, что захолустная Пенза может порождать единственных в ми­ ре красавиц! — А я, между прочим, знаю твоего дядю —конечно, картины. Пом­ ню портрет дамы, а в руках у нее дядя изобразил книжки и с потряса­ ющей добросовестностью вывел заголовки. Мне очень хотелось спро-