Сибирские огни № 07 - 1970

— Нет, я вас так не оставлю! Она грустно улыбнулась: — Я вас не оставлю!.. Так может сказать только бог или мужик с молоком в Москве, зимой восемнадцатого года. Вот и еще одна женщина выдала свою тоску... Цветаева села в такси. Она уже уходила в свою, неведомую, жизнь Н сквозь стекло захлопнувшейся дверцы медленно помахала узкой рукою. «Я вас не оставлю».. Он вспомнил грустную улыбку, наблюдая, как уплывает такси, уменьшаясь, словно на ленте кинематографа. Встреча кончилась, но след ее не прервался, лишь уходит вдаль, умень­ шаясь. Из всех искусств только кинематограф может выразить эту непре­ рывность жизни. И стихи, и пьесы прерывны, выхватывая лишь разроз­ ненные эпизоды. С тех пор, как понятна стала причина неудач —что немые кадры не могут передать его языка,— его обуяла фантастическая мечта о говорящем кинематографе. Вот где он выразил бы себя — в со­ четании живых разговоров с отражением непрерывности жизни! Изобретатели в Германии, Америке, Шорин у нас, в СССР, уже ищут возможности звукового кино, о нем мечтают режиссеры. Созрев­ шую мечту искусства сдерживает только техника. В кино Маяковский ходил ежедневно, да еще заглянул в Осенний художественный салон, по старой привязанности к цех* живописцев; ничего отрадного там не нашел, только подольше постоял у новых по­ лотен Пикассо: «Мать и дитя», «Бегущие», «Влюбленные». Единствен­ ный раз он виделся с Пикассо в его мастерской еще в двадцать треть­ ем году, когда впервые приезжал в Париж. А сейчас с любопытством наблюдал очередной перескок большого и неожиданного художника после «голубого» и «розового» периодов, после кубизма,—к классиче­ ской манере. Ему понравился фильм молодого режиссера-авангардиста Рене Клера «Париж уснул», где чудак-ученый остановил время. Это было великолепное использование свойства кинематографа отображать ме­ таморфозы времени. Он и сам, увлеченный эйнштейновскими идеями, строил на них последние картины «Клопа». Он захотел познакомиться с Рене Клером. Встреча состоялась на верхушке Монмартрского холма в кабаре «Ляпен агиль», прилепив­ шемся у края обрыва. Громадная вывеска с нарисованным кроликом способствовала переводу звонкого наименования: «Проворный кролик». Два раскидистых дерева накрывали ступенчатую террасу. Густая, еще зеленая листва занавесом задергивала Париж, лежащий внизу, в голу­ боватой дымке. Днем здесь было малолюдно, и бездельничающие гарсоны пыта­ лись прислушиваться к нерасшифровываемой смеси французских и рус­ ских слов. Клер самую малость разумел по-русски, Маяковский за четыре поездки кое-что начал соображать по-французски. А еше в запа­ се были жесты, а еще не требовали перевода слова «авангард», «дада­ изм», «кубизм», «реализм», «синема», «декаданс», «Протазанов», «Эй­ зенштейн», «Броненосец «Потемкин». Мало ли было таких слов, понят­ ных обоим! Крупноносый, с мягким выражением лица, тридцатилетний Рене рассказывал о том, как его группа «Авангард» решила сблизить кино с модернистской живописью. Ставили рисованные кубистические филь­ мы, сам Рене создал дадаистский, абсурдный «Антракт». Но скоро он увидел советские фильмы: «Броненосец «Потемкин», пудовкинскую