Сибирские огни № 07 - 1970

четкие колонны рабочих, пионеров, студентов, красноармейцев. Орга­ низованная Москва пришла сюда, потому что всех желающих не вмести­ ла бы никакая площадь. Когда из-за здания вокзала показалась фигу­ ра Горького, высоко плывущая на руках товарищей, колонны не кину­ лись навстречу, остались в строю и только послали вперед, от себя, мощный, восторженный рев, от которого заметались грачи над площадью. Горького опустили на землю возле грузовика, оборудованного под трибуну. Обычно легкий в движениях, он пошел к машине тяжело и не­ уверенно, будто онемели ноги, пока его несли на руках. Он стоял на трибуне, самый высокий, видный всем,—среди русских писателей по росту ему подходил один Маяковский. Прохладный ветер шевелил седой ежик, поднятый воротник пальто закрывал шею. — Слово имеет Горький,— сказал Смидович в микрофон, и в общем гуле мощно выделился его радиоголос. Но Горький молчал и украдкой, кончиками длинных пальцев, стирал под глазами слезы. — Слово имеет Горький, Алексей Максимович,—повторил Смидо­ вич, и площадь затихла, скрестив тысячи глаз на высоком старом чело­ веке, который безмолвно вцепился в борт трибуны. Наконец раздался глухой окающий бас: — Слово имеет Горький!.. Нет, он не имеет слова... Он не в состоя­ нии выразить и сотой доли того, что он чувствует сейчас.—Он опять замолчал, склонив голову и с досадой провел ладонью под глазами.— Я взволнован и потрясен. Я счастлив видеть эти сотни молодых лиц. Сча­ стлив видеть вас, строящих новую жизнь. Да! Я говорю: строящих гораз­ до лучше, чем вы думаете... Вы не видите этих достижений, потому что погружены в них. А их нужно видеть, нужно!.. Горький нетерпеливо пощелкал пальцами поднятой руки, словно он, великий писатель, действительно сегодня не имел слов. — Вы уж простите меня, дорогие друзья! Не умею я говорить. Пло­ хой из меня оратор. Я уж лучше напишу. Напишу. Это будет и яснее, и вернее. Он виновато развел руками и спустился с грузовика. Через два дня в Большом театре Моссовет чествовал Горького. Маяковский начал читать в «Правде» ответную речь,—и постепенно все отчетливей слышал такой знакомый — глухой, медлительный, окаю­ щий — голос: — Вами создана такая атмосфера — атмосфера напряженного дра­ матизма, больших трагедий; но, товарищи, это в то же время атмосфера изумительной энергии, атмосфера, которая прямо насыщает человека... И почему, товарищи, иногда бывает горько читать, когда вы в газетах друг друга слишком резко, слишком задорно и беспощадно царапаете. Товарищи, не надо. Надо как-нибудь подружелюбней делать, надо по­ мягче. Каждый из вас —нужный работник. Каждый из вас —- хороший работник. Если бы каждый из вас не был хорошим работником, то вы не сделали бы того, что вы сделали. Это несомненно... И вот то, что вы должны создать и что вы можете создать — это должно заставить вас относиться друг к другу лучше, чем вы относитесь. Цените выше друг друга. Вы достойны высокой оценки. Вы поверьте мне, я не преувеличи­ ваю. Это вам говорит не художник и не литератор, вам говорит простой рабочий русский человек... Так было с Маяковским, когда он прочитал последнее стихотворе­ ние Есенина. Тогда он ожидал пьяного страдания, проклятий, но вдруг увидел абсолютно трезвые, все понимающие и тебя же жалеющие гла­ за.., Он ждал сегодня расчувствованного восторга, объяснения долгого