Сибирские огни № 07 - 1970

Маяковский принес из кухни бочонок с крюшоном, сгрудил к нему стаканы и сказал, скрывая огорчение: — Нарком или опаздывает, или вовсе не явится. Будем начи­ нать. Пока все рассаживались, прихватив стулья из других комнат, он оглядел гостиную: — Эту животную не выгонишь, будет выть в одиночестве. Надо бы, чтоб она перестала мотаться. Незнамов склонился со стула и подхватил Бульку, которая охотно улеглась у него на коленях и повертела круглой головой, удивляясь об­ щему смеху. Маяковский снял и положил на подоконник телефонную трубку: — Обезопасимся со всех сторон. Он встал в дверях своей комнаты, держа записную книжку со стро­ фами поэмы. Но звонок прервал приготовления, и Маяковский, испытывая облег­ чение и благодарность, услышал в коридоре мягкий баритон Луначар­ ского. Опять возникла суета —поднялись с дивана, чтобы уступить место, встали со стульев, чтобы освободить проход. — Ради бога, товарищи,— говорил Луначарский, пробираясь к ди­ вану.—Извините меня за вечное безобразие моей жизни — нехватку вре­ мени. Я только утром вернулся из Ленинграда и уже отзаседал в нар­ комате. Его большое, крупноносое лицо было одутловатым, утомленным, лишь глаза за тонким, чеховским пенсне смотрели живо и заинтересо­ ванно, будто они сконцентрировали всю бодрость, сохранившуюся в усталом теле. Маяковский начал чтение «Хорошо», заглядывая в записную книж­ ку только в паузах между главами, и перелистывал прочтенные наизусть страницы. Закурившиеся папиросные дымки постепенно притухли, люди заво­ роженно слушали и следили за рукой, то поднятой выше плеча с раскры­ той к слушателям ладонью, то сжатой в обрушиваемый кулак. Луначарский нервно вжал длинные, тонкие пальцы в борт пиджака, где краснел циковский флажок, и влюбленно смотрел на поэта. А Маяковский читал о тех, кто был в этой комнате: Они научные. Напишут, вылечат. Мандат собственноручный Анатоль Васильича. Где хлеб да мяса, придет на час к вам. Читает комиссар мандат Луначарского. Засмеялись доброжелательно и тихо, не перебивая чтеца, утверждая поэтическое приобщение к великой истории полного, усталого человека, сидящего в их кругу. Телефон взбесился шалый, в ухо грохнул обухом: карие глазища сжала голода опухоль... Не домой, не на суп, а к любимой в гости, две морковинки несу за зеленый хвостик...