Сибирские огни № 07 - 1970

Раньше мой товарищ Ч. ходил оборванный и грязный, а теперь стал в полном смысле культурным человеком. Обедает и ужинает каждый день. По вечерам переодева­ ется и отправляется в кино, либо в театр. Я никогда не заме­ чал, чтобы он брал с собою девочку. Он их избегает. В получ­ ку он получает 45 рублей, оставляет на еду 15 рублей, член­ ский взнос в организацию и на развлечения —рублей 10, а остальные кладет на сберегательную книжку. Чрезвычайно бережливый, не хулиганит, не курит, не пьет. Прямо редкость для нашего строя! Побольше бы таких ребяг было у нас в комсомоле. Цециор > — Каково? —нетерпеливо спросил Ильин, увидев, что Маяковский дочитал до конца.—Вроде бы вполне приличный пай-типчик. А ведь ни одной общественной черточки в нем нету. Ни единой! И автор убеж­ ден, что это и есть образец комсомольца. — Ну, да, мы сами себя уличаем в собственных недостатках: и пьянство есть среди комсомольцев, и хулиганство, и доклады у нас бы­ вают такие, что полтора часа прослушаешь и станешь упадочником с тоски. И вот Цециор формирует собственный образец — без наших не­ достатков. Но и без наших достоинств. Ничего нашего —ни недостатков, ни достоинств!.. Надо вытягивать молодежь из этой болотной путаницы. — Ох, как надо, черт побери! — воскликнул Ильин. В эти дни неровно текущей и затянувшейся болезни наконец-то смог Маяковский навидаться и наговориться с друзьями. Как всегда, больше всех он радовался Николаю Асееву. От появле­ ния Колядки светлело в комнате, действительно светлело, а не как-ни­ будь там метафорически. Родился он в городе Льгове, в соловьиных курских краях, в глубине коренной средней России. И облик его был совершенно русский: светлые волосы, светлые глаза, светлая кожа лица и какая-то особая, наивная ясность то задумчивого, то веселого, то сер­ дитого взгляда. Тонкие, сухощавые черты его и легкая, спортивная фи­ гура как бы одновременно свидетельствовали, что истинно русский че­ ловек и есть прирожденный европеец. Перед Новым годом он вернулся из своей первой заграничной поезд­ ки и теперь освобождал душу от впечатлений. — Добирался я сейчас к вам на Таганку в автобусе, прикусывал язык от тряски и думал: в Москве всем поэтам на три года должна быть задана лишь одна тема —о перестройке нашей мостовой. И до тех пор, пока будем трястись в автобусе, как на телеге по проселочной дороге, не может быть иной темы у московского поэта. Маяковский улыбался, наслаждаясь присутствием друга, его высо­ ким насмешливо-добрым голосом, и смиренно шутил: — А я стал приспособленцем и езжу на трамвае. — Знаете, когда я вернулся из Европы, то впервые заметил, что московским улицам грозит буквально удушье. Ни в Риме, ни в Берлине нет такой массы народа на улицах. Если в Москве мы не построим под- земку, то задохнемся. Увидев берлинский Унтергрунден, я стихи напи» сал. Прочитать? « Обязательно! — Огромная буква «У» — гуденье железной подзёмки.., *