Сибирские огни № 07 - 1970

В купе поезда «Казань ■—Свердловск», выкладывая хлеб, заверну» тый в «Красную Татарию», Маяковский бодро сообщил Лавуту: — Знали бы вы, как они достались! Это же было вавилоненье стол* потворенское. Он сам для себя играл весельчака, освобождаясь от взвинченности» от первого наглядного столкновения с кулацкой стачкой, которую в Ростове воспринял только теоретически. С пачкой свежих газет Маяковский прилег на незастеленный диван, «Правда» публиковала перехваченное письмо Троцкого заграничным единомышленникам и сообщение ТАСС о контактах троцкистов с пред­ ставителями иностранной буржуазии. В связи с этим высланы из Москвы Троцкий, Раковский, а всего — 30 человек. Еще до отъезда из Москвы он узнал, что Воронский тоже исключен из партии за троцкизм. Рапповцы воспользовались общим ожесточением и навалились Заодно на Полонского. Новая рапповская звезда — критик Владимир Ермилов печатно объявил, что Полонский всю жизнь был только оттенком мнений по вопросам литературы при Воронском и Троц­ ком — «добавочная трубка при телефонном аппарате»... Маяковский и сам был не прочь повоспитывать Вяча, но при чем здесь «трубка», если тот сроду не был троцкистом?.. Он глыбой лежал на узком диванчике, свесив ноги, чтобы не снимать башмаков, и, проглядывая помятую «Красную Татарию», еще припахивающую трудным хлебом, слабо улавливал смысл незначитель­ ных местных информаций. А мысли плыли сами собой, шершавые, царапающие мысли... Вот как кончается праздник и начинается Второе Десятилетие! За окном плыла холодная зимняя чернота, она профильтровалась через стекло белым наростом изморози, напоминая о своем всемогуще­ стве. Поезд протыкал ее, как иголка рулон толстой черной материи, и, казалось, громыхал только внутри себя... Маяковский вынесся в эту черную тишину и прислушался к Генд- риковому переулку. Там все спокойно, спокойно... Там привыкли к его разъездам, и его отсутствие естественней, чем пребывание... Поезд все дальше забирал на северо-восток. Днем пошли вотские и башкирские земли. Черные деревянные вокзальчики жались к рель­ сам, притиснутые хвойными лесами. Агрыз, Сарапул, Амзя, Янаул. На поворотах сквозь запечатанные окна слышалось пыхтенье паровоза, белый дым проносился клубами мимо, как вплывшие в воздух сугробы. Маяковский не бывал восточнее Казани и теперь торил новый маршрут. С каждой станцией крепчал мороз, густели заснеженные леса, круче нависали над рельсами исщербленные отвесы скал. Потеплее закутавшись, он выходил почти на всех остановках и тер­ пеливо гулял по перронам до последнего удара станционного колокола. Замерзнувший, с пылающим носом, он вваливался в купе, наполняя его холодной свежестью: — Ого! Чувствуется уральский воздух — почти Сибирь! Это я за­ каляю себя, приучаю к морозам, поскольку я в принципе южанин. Поезд то стискивался скалами, от которых темнело в купе, то вре­ зался в леса, раздвигая ветки, пылящие снегом, то, набирая ходу, бежал под уклон мимо сизых елочек, изящных и легких, не похожих на чер­ ные разлапистые ели Подмосковья. За белой равниной пруда, справа дымил Верх-Исетский завод, а слева горели костры и простиралось гигантское месиво из вывала деревьев со снегом. Проводник объяснил, что здесь закладывается не­ виданный завод —Уралмаш. ~