Сибирские огни № 07 - 1970

ставший цельным произведением, «заворо­ чается вдруг, совсем как человек, вздыхая»; а человек, «не замочив коленок», переходит «теченье Млечного пути» и слышит «на за­ дворках галактики где-то лай собаки да крик петуха». Совмещение несовместимого, сопостав­ ление «далековатых понятий», всевозмож­ ные метаморфозы, превращения и перево­ площения или, как говорит автор: Тяготенье, сближенье, взаимо — Проникание разных миров.— все эти особенности стиля, поэтики Г. Кар­ пунина свидетельствуют о его стремлении к широте и полноте лирического пережива­ ния. Запомнить все на свете звуки: что было тише, что звончей. Лицо твое, и грудь, и руки — все вызубрить. До мелочей. Вобрать в себя и день, и вечер, и небо, ставшее алеть. Вкус губ. цвет глаз и теплый ветер твоих волос —, запечатлеть. Эти хорошие строки из стихотворения о любви не стоит, конечно, переоценивать, хотя нельзя и не отметить здесь тонкого тематического параллелизма, постепенно нарастающего и гармонически завершенно­ го в поэтическом образе «теплый ветер тво­ их волос...», нельзя не почувствовать не­ обычности, неожиданности в общем контек­ сте строк глагольной формы «вызубрить». Стихи примечательны тем, что автор дальше, в следующих строчках как бы на­ меренно снижает тему, чуть иронизируя над своим лирическим героем, но тем-то и достигает неожиданного эффекта поэти­ ческой выразительности. Ну, хорошо, «вызубрить», «запечат­ леть»,— а что еще? А также: а) иметь понятие о голосе, походке: б) не позабыть, какое платье (ткань, цвет) сегодня на тебе. Определит;, температуру, дыханье, пульс. Стихи сложить. Картину написать. Скульптуру из камня высечь. Пережить все заново, всю эту область любви. Умение нарочито «несерьезными» слова­ ми, как бы играя и даже чуть дурачась, сказать серьезные вещи — характерная чер­ та многих стихов Г. Карпунина. Канцеляр­ ские пункты и подпункты «а)», «б)», казен­ ные словечки типа «как-то», «область- любви», даже длинный перечень предметов, вопросов, тем, которые надо «освоить» лири­ ческому герою,— все это начинает «зву­ чать» в стихотворении, определять его поэ­ тическое своеобразие, местами, впрочем, легко поддающееся пародированию. Интересна и органична концовка сти­ хотворения: Я, может, глуп под стать мальчишкам. Есть мир. Есть ты. Да сгинет зло! Но то. что есть, все это слишком уж хорошо, чтоб быть могло. Стихи пронизаны ощущением светлой и прочной взаимной любви, когда все «серьезные» признания уже произнесены и когда любящим уже не нужны клятвы и заверения. Это любовь, основанная на глу­ боком родстве душ, любовь, о которой в другом стихотворении поэт скажет: Кажется и раньше это было. Я давным-давно с тобой знаком. Ты меня, наверное, любила Где-нибудь при Дмитрии Донском А минуты, годы и столетья. Где то возникая вдалеке,— Просто шестигранные соцветия Тающих снежинок на руке. Однако снижение темы, широкое исполь­ зование в поэтическом языке бытовизмов и т. п., как мы это могли заметить по сти­ хотворению «Запомнить все на свете зву­ ки...», требует от автора тонкого чувства меры и такта,—- иначе можно впасть в ба­ нальность, безвкусицу, что и случилось, к примеру, в балладе «Нога»: «Из тех кра­ ев, где волны катит Волга, чуть сумерки, сурова и строга, идет-бредет, заглядывает в окна в обмотке размотавшейся нога... А лунный свет, как зарево пожарищ, взвива­ ется и в воздухе дрожит. «Ты чья, нога?» «Солдатская, товарищ». «А где солдат?» «За Волгою лежит». Он пал в бою. Нога же продолжала идти...» и т. д. Гротеск здесь явно неуместен,— это же не гоголевский «Нос»!., Подобного рода оп­ лошности отмечались критикой и в других стихах поэта («Летающие блюдца», «Вос­ поминание»), Сборник Г. Карпунина открывается про­ заической миниатюрой, которая может по­ казаться претенциозной, но, на мой взгляд, ясно и хорошо выражает магистральную идею всех следующих за нею стихов поэ­ та. Речь идет здесь о дереве, с которого «и виделось далеко-далеко, и спрятаться мож­ но было от кого угодно. А откуда взялось дерево: посажено ли.оно, или само вырос­ ло — неведомо никому. Просто дерево было всегда (подчеркнуто мною.— В. К.). Я на­ столько привык к нему, что оно перестало замечаться. Так перестают замечаться ве­ щи в комнате, дома и предметы на улице. И когда исчезает что-либо, не можешь по­ нять, чего же не стало». Дерево это — символ родного края ли­ рического героя, к которому он не может не возвращаться, как бы далеко ни нахо­ дился, в мыслях своих, в стихах ли, в по­ езде или пешком... И пока стоит, растет, зеленеет родное дерево, что «было всегда», не оскудеет