Сибирские огни № 05 - 1970

морковка, горох. Опять же пучки разные в сограх, сарана, ягоды. Одна ие успеет отойти, как другая себя показывать начинает. Уйдешь в сотру, не знаешь на что глаз положить. Цветов одних... Тут тебе и огонек, и Марьины коренья, и ромашка с незабудкой. А над тобой жаворонки и другие птахи песнями исходят. Краса да и только! Сколь годов вот уже топчу землю-то, а все вроде и не жил на свете. Вот ведь какая шту­ ка-то... Дед Протас долго смотрел в окно на старый, наголо осыпавшийся Клен, вздохнул. Потом вынул из спичечного коробка крючок, привязал его к леске хитрым узлом. — Ну, теперь вся рыба твоя, Минька. Лови на здоровье да вспоми­ най меня, старика. Минька смотал леску на коробок, сунул в карман. В кармане хруст­ нула бумага, и он только тут вспомнил про отцово письмо. — Ну-ка, ну-ка,— заинтересовался Протас. Минька развернул треугольник, стал читать медленно и громко, чтоб и бабка хорошо слышала. «...А еще сообщаю, что теперь я — командир взвода дивизионной разведки. Был легко ранен, две недели протосковал в полевом госпитале и вернулся в часть. Недавно меня наградили вторым орденом «Красная Звезда». Наташа, пока не пиши мне. Жди от меня письмо примерно че­ рез месяц. До свиданья. Поклон всем родным, а также соседям нашим дяде Протасу и тетке Авдотье...» — Ишь, не забывает нас,— проговорила бабка, когда Минька кон­ чил читать.— Большим человеком стал, командиром, орденов одних сколько, а не забывает. — Не забыва-ат! Что ж он забудет-то? Нашинский, поди, от земли, а не какой-то там круть-верть,— резко сказал Протас, недовольный, ви­ дать, гем, что бабка могла плохо подумать о Степане. — Дак они ить, знашь, теперешни-то... Чуть взнялся в начальники, а уже глядит на тебя и не видит...— Бабка, охнув, повернулась на бок.— А пошто это он Наташке писать-то не велит? — Значит, бои начнутся, либо в разведку уйдут. Мы, бывало, с той германской тоже так писали. Ай не помнишь? — Да где мне, не вчерась было-то... Отворилась дверь, и в избу, низко пригибаясь, вошел Костюха, при­ гнавший стадо. Гулко поздоровался, огляделся. Опоясан бичом, как все­ гда, полы шинели подоткнуты. На нижней губе белела прилепленная берестина. Протас, подвигая ему табуретку, пригляделся, спросил: — На каку холеру бересту-то прилепил? — Это от солнца, паря. Чтоб губы не трескались,— пояснил Костю­ ха и, вынув из кармана шинели пучок какой-то травы, положил на при- печек. — Делай отвар, Авдотья. Он от стесненья в грудях поможет, ды­ ханье ослобонит. Сам только этой травой и спасаюсь. Бабка смотрела на пастуха, словно ие узнавала. — Да ты садись, не маячь каланчой-то,— сказал Протас.— Я вон сегодня табачку свежего подрубил. — Нет, пойду. Пристал за день, ноги не держат. — Ну, сохрани тя господь, Костя,— проговорила бабка одышлн- во.— Ты обиду-то на меня, дуру старую, не держи уж... — Кака тут обида,— пробасил Костюха от порога.— Я ить пони­ м аю— просто так балабонишь, без сердца. Отвар, говорю, делай живо, не затягивай хворобу.4 4 Сибирские огни, № 5 49