Сибирские огни № 05 - 1970

ровым. Это было в 39-м году. По выход­ ным, да и на неделе, он часто приходил к нам Правда, время у него было ограни­ чено. Чуть не с первых минут начинал по­ глядывать на часы. — Завидую вам. Не пришлось поучиться в институте, а тоже собирался. Из педтех- никума в армию взяли. Ну, ничего, отслу­ жу —наверстаю. Прямо в Москву, в Лит- институт подамся. Как думаете, примут? Приносил новые стихи. Иногда расска­ зывал о своем детстве, юности, прошедших в горах, в тайге. Об охотничьих тропах, на которых ему почти всегда сопутствовала удача. Георгий любил слушать и постоянно за­ ставлял Юзика читать, особенно раннего Тихонова. Это был его «главный поэт». Ни он, никто из нас не мог предпола­ гать, что через четыре года военная судьба, забросив Суворова в Ленинград, сведет его с Николаем Семеновичем Тихоновым и что большой русский поэт напишет о нем: «Он любил свой далекий сибирский край... Он писал стихи в блиндажах, в окопах, пе­ ред атакой, на отдыхе под соснами, рас­ щепленными осколками бомб и снарядов. У него не было времени отделывать стихи, не было времени думать об отвлеченных темах. Он писал свои строки как дневник о непрерывной борьбе с врагом, писал с предельным волнением патриота, настоя­ щего сына замечательной родины, с упорст­ вом молодого большевика, с жаром под­ линного энтузиаста. Он влюбился в Ленин­ град горячей юношеской любовью. Он об­ ходил его улицы и сады в редкие дни от­ пуска, и столько хорошего было в этом юном сибиряке, столько пылкости и неист­ раченных сил». Георгий был младше всех нас. Николая Копылыгова—на два года, нас с Иоси­ фом — на год. Но жизнь знал лучше. Ска­ зывались нужда, лишения, перенесенные в детстве. Он был сыном крестьянина-бедня- ка. Отец и мать умерли, когда Гоша еще учился в шкоте На редкость энергичный, собранный, он был из тех людей, что берут за бороду бога. Как-то мы с Копыльцовым пришли на лодочную станцию. Но все лодки оказались на воде* свободной не было. — Гоши нет,— пожалел Коля.— Он бы придумал что-нибудь. В крайности, плот бы сколотил. Юзик получил письмо из журнала «Сме­ на». Критик писал, что можно бы дать под­ борку его стихов. Но «недостает одного- двух ярких гражданственных стихотворе­ ний». Иосиф возмущался. Не понимают, что лирика не нейтральна, что соловей—тоже антифашист. А Георгий предложил неожиданный вы­ ход: — Пошли пару моих. Я тебе подарю. Мы долго смеялись. Больше всех —Ко- пыльцов: — Я же говорю, плот бы сколотил. Уехал учительствовать Копыльцов. ушел в армию Юзик. и Гоша стал появляться все реже. — С увольнительными туго,— говорил он.—И вообще все время в походах, на тактических ученьях, на боевых стрельбах. Началась Отечественная. Копыльцов писал мне: «Как разметала нас война. Где-то теперь Юзик. Тревожно за него. За Гошу меньше. Уверен, Гошка вернется героем». А от самого Георгия я получил всего одно письмо, в ноябре сорок третьего. Он писал о том, что командует взводом, и солдаты его «-...дают фашистам прику­ рить, дают концентрату». Жаловался: дав­ но не пишет Юзик. И в конце письма сооб­ щал, что под Ельней был ранен в грудь осколком снаряда. «Осколок попался здо­ ровый, и я сам его выдрал». —- Похоже на Гошу! — подумалось мне. В письме новое стихотворение «Косач». На войне, отдыхая после боя, поэт уви­ дел чернокрылую птицу. Земляк! И предо мною голубые Встают папахи горных кедрачей. Как бы сквозь сон, сквозь шорохи лесные, Я слышу ранний хохот косачей. Так, вспоминая, в голубом томленье, Глаз не сводил я с полулунных крыл... Легла винтовка на мои колени. Поднять ее мне не хватило сил. Да и зачем? Мой выстрел, знаю, меток,, Но птица пусть свершает свой полет. Охотник я. Я знаю толк в приметах: Кто птицу бьет, тот зверя не убьет. Перечел и подумал, что суровые испы­ тания повлияли на Георгия иначе, чем на Иосифа. Хотя Суворов в одном из своих стихотворений пишет: «мы стали молчали­ вей и суровей»,—стихи его сделались мягче, лиричнее. В армейской семье, в суровых буднях каждый обретал то, чего ему недоставало. Гоша не вернулся героем, как предпо­ лагал Коля. На этот раз удача изменила ему. Гвардии лейтенант Георгий Кузьмич Суворов погиб в боях на реке Нарове 13 февраля 1944 года. После войны я прочитал поэму Алек­ сандра Смердова «Пушкинские горы», по­ священную памяти поэтов-воинов — Геор­ гия Суворова и Бориса Богаткова. Есть там строки: И вот сейчас, в огне, в бою, всей жизнью с нею связан, увидел землю он свою, как не видал ни разу. Я вспомнил их, когда читал посмертно- изданную книгу стихов Георгия Суворова «Слово солдата». Это —стихи о войне, но также, как в «Косаче», и о Родине, главным образом, о Сибири, о том, что поэт всей жизнью с нею связан. Он пишет о снайпере, а «над мушкою дым —соболиный хвост», он идет в разьедку и у корня срубленной сосны примечает бруснику, сибирскую таежную ягоду. И брусничные зори в траве для него, как далекий привет из родной Сибири...