Сибирские огни № 04 - 1970

стою под заветным окном и страдаю от того, что вижу себя потерянным, рыжим, нелепым, не нужным решительно никому. Правда, теперь я уте­ шаюсь тем, что боль, если захочу, могу переделать в радость. Я научил­ ся, я ведь немного поэт. Да и не такой уж я рыжий, как раньше. Я стремился быть осторожным, чтобы не поставить вас в неловкое положение. Мне казалось, что это удается. Но позавчера после разгово­ ра с вами по телефону я стал думать, что совсем мне это не удается. Конечно, я успел уже здорово вам надоесть своей любовью. Милая, редкая женщина, радость моей души. Я никогда не достав­ лю вам боль или хотя бы простое неудобство. Если вы пожелаете, я со­ всем не буду встречаться с вами, никогда не буду вам звонить, ни о чем никогда не буду просить и уж тем более —ни на что не надеяться. Будь­ те счастливы. Пусть радости ваши умножатся. И да будет в сердце у вас один покой. И да святится ваша улыбка милая. И да святится имя твое. Аминь». Ася получше расправила этот листок и отложила в сторону. Потом она собрала беспорядочно вываленные из рюкзака бумаги и стала их просматривать. Много было стихов. Как видно, то были его собственные стихи, Венькины. Все они были написаны неразборчиво и столько раз перечеркнуты, что Ася не поняла ни слова. Зато чужие стихи Венька пе­ реписывал отчетливо. Молчи, скрывайся и таи И чувства и мечты свои. Пускай в душевной глубине Всходят и заходят оне, Безмолвно, как звезды в ночи: Любуйся ими и молчи. Как сердцу высказать себя? Другому как понять тебя? Поймет ли он, чем ты живешь? Мысль изреченная есть ложь... Ниже на листке были стихи не по-русски. Но Асе удалось понять, что это те же самые стихи по-польски. Венька пытался их перевести, но это ему, как видно, не удавалось, и он отступился, зачеркнул всё жир­ ным крестом. Венька явился неожиданно, как с неба свалился. Углубившись в чтение, Ася забыла про него. Когда Венька вошел с полным рюкзаком, она недовольно обернулась на него, будто вошел посторонний. Венька увидел, что топка погасла, увидел собранные по порядку листы, Асю, которая сидела на полу, поглощенная этим занятием,— всё это Венька увидел и разом вскипел. Он швырнул рюкзак и набросился на бумаги. В один миг он сгреб их в охапку и стал запихивать в топку, насильно заталкивать ногами. — Что вы делаете, Вениамин Владимирович! —ужаснулась Ася, видя, как огонь, получив пищу, опять возник.—Это нельзя жечь! Венька обнял ее за плечи. Он её не столько обнял, сколько крепко' держал, чтобы она не вырвалась. — Всё, милая! — жарко дышал он ей в лицо.— Прежняя жизнь кончилась. Подведем черту... — Говорит Москва. В столице сейчас еще ночь, а на другом краю нашей земли уже поднялось солнце. Доброе утро, товарищи. Начинаем передачи для Сибири и Дальнего Востока...