Сибирские огни № 04 - 1970

русскую почву. Явление — Ленин настоль­ ко органично, настолько исторически обу­ словлено воем ходом предыдущей истории русских общественных движений, что не знать их по-настоящему, во всей их живой ■наглядности — значит, повторяю, не понять всей необходимости и неизбежности появ­ ления ленинизма» («Литературная газета», 1 мая 1965 г., стр. 2). Историческая предыстория Ленина осмы­ сливается в романах М. Шагинян в традици­ ях В. Маяковского. Здесь нет заимствова­ ния, подражания великому предшественни­ ку. В поэме В. Маяковского, как мы знаем, ленинская предыстория давалась сжато, в публицистическом плане, в то время как М. Шагинян, расширяя сферу изображения, воссоздает ее во всей полноте, на значи­ тельном фактическом материале, использует иной арсенал изобразительных средств. Всем содержанием своих произведений, системой образов и картин, художественно правдиво, достоверно она убеждает и доказывает ■истинно русскую, национальную почву ле­ нинизма, историческую закономерность для России Ленина и революции. С неменьшей глубиной исследуется ею и семейная атмосфера Ульяновых, домашние устои и традиции, система воспитания де­ тей, взаимоотношения в семье. Прослежи­ вая историю <*гца и матери Ленина со вре­ мени их знакомства в Пензе, события их се­ мейной жизни в последующие годы, «пре­ бывая в их атмосфере, в их среде, на их об­ щественно-политической позиции», М. Ша­ гинян постоянно ощущала «высокую нрав­ ственную норму» поведения Ульяновых, «не­ отступно жила под воздействием этой нор­ мы». «Мне,— говорила она,— на каждом шагу открывалась «общечеловечность» того, что я считала личной историей семьи Улья­ новых». Эту «нормальность», переходящую в «нормативность», прочность семьи писатель­ ница видит в духовном единстве Ульяно­ вых, в их демократических убеждениях, ду­ шевной чуткости и такте, большой культуре и образованности. Естественно, подобная духовная атмосфера сыграла первостепен­ ную роль в воспитании Владимира Ильича, его сестер я братьев, ставших революционе­ рами. В произведениях М. Шагинян ощутимо тонкое чувство художественной меры. Она точна в передаче глубинного движения ду­ ши, портрета, выразительных деталей, ла­ конична в диалоге, в использовании пей­ зажных зарисовок. Исторические сведения, документы и прочие архивные данные, уме­ ло отобранные и обработанные ею, как пра­ вило, органически вплетаются в художест­ венную ткань романа, составляя его плоть и естество; реже они включаются в повест­ вование в первозданном виде как живое свидетельство эпохи. Отдавая должное фак­ тическим источникам (протоколам Симбир­ ского Соединенного педагогического совета 60-х годов), автор «Первой Всероссийской» утверждает непреходящую ценность доку­ мента. «Эти большие аккуратные тетради сохранились доныне,— пишет она,— и сколь­ ко ни ругай канцелярщину, «списывание бу­ маг, то, что так часто считают простым хла­ мом, годным разве в утиль,— время высоко поднимает над безостановочно бегущей жизнью эту исписанную бумагу, оно превра­ щает ее в драгоценный документ. А доку­ мент важен и для картины прошлого, важен и сам по себе, если в нем, как живая муш­ ка в золотом соку янтаря, запечатлелась мысль человеческая, интересная для потом­ ков. Развернув нынче, спустя целый век, протоколы тогдашних педагогических сове­ щаний, педагог мог бы найти для себя не только драгоценный след прожитой боль­ шой жизни — жизни отца величайшего че­ ловека нашей эры,— но я много полезного для сегодняшней нашей школы». Художественная ценность и значение «Семьи Ульяновых» и «Первой Всероссий­ ской» — в исторически достоверном изо­ бражении людей и событий, в правдивом показе духовной атмосферы времени, пред­ шествовавшей появлению ленинизма. Наибольшей художественной убедитель­ ности М. Шагинян добивается там, где сле­ дует документу, где не выходит за рамки реально происходившего, где домысливает лишь отдельные эпизоды и моменты вну­ тренней жизни действующих лиц. Там, где она отступает от этого принципа, где обра­ щается к вымышленным героям и ситуаци­ ям, беллетризации исторических событий, ее подстерегают трудности и неудачи. Белле- тризованная сюжетная линяя интеллигента Федора Ивановича, народницы Леночки и социалиста Жоржа Феррари не слилась, на мой взгляд, органически с сюжетной струк­ турой романа «Первая Всероссийская». Вы­ мышленные персонажи здесь лишены той одухотворенности и человеческой естествен­ ности, которая свойственна, например, Илье Николаевичу яли Марии Александровне. Ill Ленинская тема впервые взволновала А. Коптелова в конце 40-х годов, во время поездки с С. Сартаковым по югу Краснояр­ ского края, когда писатель побывал в ме­ стах ссылки Владимира Ильича и Надеж­ ды Константиновны, посетил окрестности озера Перово, подымался на Песчаную и Журавлиную горни... «В ту осень,— вспо­ минает он,— у меня появилась мысль о по­ вести, посвященной сибирскому периоду жизни величайшего человека. Я стал изучать документы и свидетельства современни­ ков»1. Однако серьезная работа в архива* и библиотеках началась позже; А. Коптело» вновь посетил Красноярск и Минусинск Шушенское и Ермаковское, «проехал нь пароходе по Енисею, повидался с людьми, помнившими Владимира Ильича и Надежд'. 'А . К о п т е л о в. Сибирь — край поэтический. «Вопросы литературы», 1965, № 6, с. 52,