Сибирские огни № 03 - 1970

яу и народный сказ, который становится его ведущим жанром. Стихотворные публика­ ции Мартынова были собраны в две не­ большие книжки стихов: «За Родину» (1941) и «Мы придем» (1942). Лучшим же публицистическим выступлением поэта стал очерк «Лукоморье», напечатанный в газете «Красная звезда» 16 сентября 1942 года. Самым крупным выступлением Л. Мар­ тынова в годы войны был его сборник «Жар-цвет» (Омгиз, 1944). Поэт и раньше видел свое призвание в том, чтобы писать «о старой славе и о новой славе больших и малых наших городов» И он писал со свойственным ему размахом о старой славе Козельска и Можайска,- Тары и Березова. Правда, в рассказе о новой славе этих ста­ Голос природы — Я верю в прасознание природы... Леонид Николаевич сидит в кресле, от­ кинувшись на спинку, вытянув перед собой ноги. Коричневая— любимого цвета — ру­ башка распахнута на груди. В нем нет ни­ чего от кабинетного затворника, от ученого педанта, каковым можно было бы его пред­ ставить, вообразить себе, не зная лично, а видя только эти сплошные ряды полок, до потолка забитые книгами (история древних веков, история революций, физика, космоло­ гия, экология, геогигиена), эти словари, эти искусствоведческие издания, вообще весь этот уютный кабинет в его квартире на Ло­ моносовском проспекте, где поэт живет до­ вольно-таки давно. Его волосы, словно опаленные зноем пус­ тынь, его белесые брови, из-под которых пристально мерцают глаза, его готовность оставить любимую позу, ринуться к две­ рям,— туда, на проспект, в уличную тол­ чею,— все напоминает в нем человека, не­ давно вернувшегося из плаванья, из поезд­ ки, из полета, из какой-то дальней дали, неведомой нам, обитателям городских квар­ талов, но ведомой ему, путешественнику, землепроходцу, жителю земных просторов. От жадности моей мне нет спасенья, Я очень беспокойный человек. Пусть в словах сквозит едва заметная самоирония, но ведь еще раньше было ска­ зано им самим- «смерчевидный человек», да и сейчас, перед вашими глазами, Леонид Ни­ колаевич даже в этой свободной позе, даже во время этого дружеского разговора все время внутренне неспокоен, подвижен, как неспокойна и подвижна ртуть. — Смотрите! — он уже схватил с подо­ конника, на котором россыпью лежат кам­ ни, один из них, поднял на уровень глаз, заж ал в руке острые грани и поворачивает ринных городов и посадов было немало стихотворных прописей, беглых строк, вро­ де таких, что, мол, ныне, в годы войны, в наших северных поселениях «выросли разом дома-терема, дворцы, что не выдумать луч­ ше». Н"ичего принципиально нового в поэ­ зии Мартынова не несли и его древне-сла­ вянские предания о цветущем под Иванову ночь ужевнике. Язык сказа, давшего назва­ ние всей книги, был необычайно вычурным и усложненным. Однако то лучшее, что Мартынову уда­ лось воплотить в публицистике военных лет и, в частности, в очерке «Лукоморье», он сумел выразить в стихах, балладах и героических сказах, составляющих его поэ­ тический сборник «Лукоморье» (1945). * Нет, если видеть только то, что зримо. Весь мир намного кажется бедней. в разные стороны так, чтобы вы увидели то, что видит он сам, чтобы вы испытали та­ кое же торжество, такое же изумление, ка­ кое не перестает испытывать владелец этого камня, найденного где-то на полях Подмос­ ковья.— Это еж! Это превосходный еж! А вот это.— демонстрируется следующая находка,— первобытная мадонна. Сколько скорби в ее опущенных плечах! Сколько динамики в наклоне головы!.. Ну, а это,— вы подошли к высокому столику.— Узнае­ те? Профиль человека... Узнали? Но это и бык, тот самый бык, в которого перевопло­ тился Зевс, чтобы похитить Европу! Помимо воли вы захвачены, увлечены этим угадыванием, узнаванием, этим вне­ запным превращением обыкновенных облом­ ков камней, кусков породы, наплывов бето­ на во что-то диковинное, фантастическое, но вместе с тем и до удивления похожее на «ежа», на. «мадонну», на «Зевса», похи­ тившего Европу. И только теперь вы заме­ чаете, как много в этом просторном каби­ нете камней,— они лежат повсюду, они со­ перничают с книгами, тесЦят их, громоглас­ но заявляют о себе, даже кричат из каж­ дого угла, с каждой книжной полки. Вы поддаетесь воодушевлению владельца сокро­ вищ. собранных на берегах подмосковной Истры, в Крыму, в Прибалтике, вы чув­ ствуете. что кроется в них что-то мощное, но одновременно и беспомощное, что-то из­ начальное, древнее, как будто даже пред- человечное, но желающее «выдраться» из глубины камней, из грубой оболочки, ска­ зать о себе, взглянуть на вас осознанным взглядом. Во всем вы замечаете теперь по­ следовательность хозяина дома, его стрем­ ление найти непредвиденный изгиб, неожи­ данную линию, необыкновенны^ профиль. И прекрасные иллюстрированные издания, десятки изданий смотрят на нас глазами