Сибирские огни № 03 - 1970

шего сподвижника Петр.“ 1—Ф. И. Соймо­ нова. В статьях «Труд ямщика Ильи Чере­ панова», «Глобус Кузьмы Черепанова» встречаются детали для характеристики братьев Черепановых, любителей наук, исто­ рии, математики, собирателей редкостных книг. Заметка «Прошлое тюменского ковра» прямо указывает на источник поэмы «До­ мотканая Венера» и т. д. «Мартынов-историк,— пишет С. Залы­ гин,— это глубокий знаток, ученый иссле­ дователь, одним словом — работник». И далее, в применении к поэмам Мартынова, С, Залыгин добавляет: «Поэзия, как и вся­ кое искусство, также идет от знания. Поэ­ зия Мартынова об этом свидетельствует — ...она шла от прозы, от знания огромного материала»1. Действительно, это так — от знания ог­ ромного материала Поэту необходимо было охватить мыслию процесс длительного развития Сибири, остановиться на наиболее существенных хрониках XVII—XVIII — XIX веков. Но поэт подходил выборочно к истори­ ческим материалам, о б . этом говорит хотя бы такое наше наблюдение. В «Повести о тобольском воеводстве» имеется ряд встав­ ных новелл, которые несут в себе данные, слагаемые для большого поэтического про­ изведения. Взять хотя бы вставную новеллу о князе Иване Михайловиче Катыреве (Ро­ стовском), правившем в смутное. время и сосланном в Тобольск Василием Шуйским. Самое удивительное не в этой опале и не в изгнании князя Ивана Михайловича, а в том, что Иван Катырев окззался прекрас­ ным писателем, одним из первых певцов русской природы. При всей соблазнительной автобиографичности эта новелла не стала приметной поэтической удачей Мартынова, эпическим произведением: ей не хватало объективного содержания, художественной многоплановости. Аналитический ум исследователя и поэта искал иное, искал то, что Павел Антоколь­ ский определил как «момент встречи прош­ лого с будущим»2 Если у художника есть отношение к этому «мигу истории» как к мгновению, соединяющему мимолетность с вечностью,— значит, перед нами подлинный поэт, значит, его поиски идут в правильном направлении. Но если эта связь времен на­ рушается, если этот «момент встречи прош­ лого с будущим» ему ничего не говорит, значит, его усилия заведомо обречены на неудачу. Мартынов выхватывал подобные «мгно­ вения» из исторических анналов Сибири, он выискивал их, ибо они бросали, словно грань кристалла, острый луч из прошлого в будущее, осьещали и прошлое и настоящее светом достижений человеческого разума и гуманизма. Увенькай, Илья Черепанов, тобольская ' С. З а л ы г и н . Поэтическая история Си­ бири. В кн.: «Леонид Мартынов. Поэмы». Ново­ сибирск, 1964, стр. 14. 1 «Неделя», 1967, № 49, стр. 10. Венеоа—дочь ратмана, военный инженер, из «Рассказа о русском инженере», атаман. Василий Тюменец, офеня-коробейник из. поэмы «Искатель рая» — все персонажи Мартынова отнюдь не . «маленькие, неза­ метные герои старой России», как полагал Ан, Тарасенков. Эти люди принадлежат к разным эпохам,^ имеют разное социальное положение, но они едины в одном,,— их то­ мит «духовная жажда», окрыляет любовь к согражданам, к своей стране. Старинное выражение: «На таких правед­ никах'земля держится» — мы могли бы от­ нести к героям Мартынова. Они.—правдо­ искатели, готовые во имя истины и челове­ ческой справедливости пойти на любые жертвы и лишенья. Ни самому поэту, ни персонажам его исторических поэм не свой­ ственна «незаметность», о которой пишет Ан. Тарасенков, не свойственно ощущение себя неким «винтиком» в сообществе людей. Наоборот, им присуще чувство собственно­ го достоинства, правоты, им присуща па­ триотическая страстность и убежденность. Это- —личности, и личности незаурядные,, особенные, в. некртором роде — исключи­ тельные. Мартынов писал стихотворные повести не только о действительных исторических событиях или, в большинстве своем, дейст­ вительных персонажах, но и о более тонких переменах в их мышлении, в их мироощу­ щении, он стремился передать каждому строй мыслей, который был бы показате­ лен, типичен для людей данной эпохи. Это нашло отражение не только в языке героев, но и в стиле, в, речевой тональности самих поэм.' ...Чувство советского патриотизма в тридцатых годах стало приобретать все большую историческую масштабность. Не только «родословная революций», но и борьба русских людей за национальное единение и национальную независимость, эпоха Петра, походы Суворова и Кутузова, прогрессивные движения в области культу- • ры и литературы XIX века,—все стало пи­ тать чувство патриотизма, придало ему не­ известные прежде оттенки и особенности. Вот почему в период подготовки к пушкин­ скому юбилею 8 августа 1936 года «Правда» выступила с передовой статьей, в которой не только отвергались прежние элементар­ ные, вульгарно-социологические характе­ ристики пушкинского гения, но и утвержда­ лось новое понимание н а р о д н о с т и era творчества. Само собой очевидно, что Леонид Мар­ тынов был в курсе этих сдвигов, когда ра­ ботал над «Правдивой историей об Увень- кае». Чтобы показать прижизненное призна­ ние Пушкина великим поэтом, требовались образы, как бы выхваченные из народной среды. Чтобы выразить воздействие вольно­ любивой музы Пушкина на современни­ ков,— этим Пушкин дорог и нам, людям XX века,— требовались ситуации, в которых