Сибирские огни № 02 - 1970

от науки, но работать люблю, и дело свое исполняю всегда добросо­ вестно. Ничего, кончится эта проклятая война — пригодятся людям и мои оратории. Этой темы пока еще никто не касался, а здесь столько интересного! ...Нет в живых моей мамы. Она умерла —два года назад. От рака. На Васильевском, за стеклом стеллажа — сборник со статьей «История кантат и ораторий в России». И еще много, много других ее работ—< больших и маленьких. Среди них и та, последняя, за которую, уже по­ смертно, присуждена моей маме, чернорабочему от науки, высокая Го­ сударственная премия... Передай Петровой Дядя Коля пришел попрощаться. Утром ему на передовую. — Знаете что,—вдруг предлагает папа.—Давненько мы не были на Васильевском. Там уж, поди, заросло все. Взглянуть бы. — Да, да,— поспешно соглашается мама.—Надо, надо. И Хотя на Васильевском, в нашем покинутом жилище, и сухаря черствого не сыщешь, и шагать туда километров десять пешком, и окна там кое-как заколочены щелястой фанерой, я тоже помалкиваю. Пони­ маю— иначе нельзя. Мы быстренько собираемся. Тетя Соня и дядя Коля, молчаливые, большеглазые, провожают нас до двери. Мама оборачивается: — Там от Первого мая в бутылочке осталось немного, на третьей полке, в углу... Дядя Коля хитро и грустно подмигивает нам. А через неделю — всего через семь дней! —молоденькая почталь­ онша днем приносит белую бумажку. — Как твоя фамилия, девочка? — с опаской спрашивает она. •— Комаровская. — Передай Петровой,— с видимым облегчением говорит почталь­ онша и, круто повернувшись, сбегает по лестнице. «Петров Николай Григорьевич... Погиб смертью храбрых...» — А-а-а-а!.. Дома только Зинаида Павловна. Тетя Соня, как обычно, придет поздним вечером. Соседка всплескивает руками. Огорчение ее непритворно: — Бедная, бедная Соня! Она не переживет... Я представляю себе, как тетя Соня, напрягая шею, тащит из раз­ даточной огромный поднос с трехэтажной пирамидой тарелок, как сует в карман видавшего виды фартука талончики, какое у нее чернобровое, хмурое, милое лицо. И как она, весь-весь день бегая между столиками, ни на минуточку не забывает о своем Николае, толкует с ним, жалует­ ся на усталость, улыбается ему... Живому. А его уж нет. И не будет никогда. И лоб у него розовый, как у тех, в эвакопункте... Потрясенный, расстроенный папа долго молчит, сдвинув свои «лох­ матки». — Может, ничего ей сейчас не говорить? Пропал без вести... — Никогда нам она этого не простит,—плача, отвечает мама.—* Человеку правда нужна, пусть самая тяжелая. Сказать обо всем тете Соне должен дядя Саша. Он поджидает ее, приткнувшись на чурбачок у камина, опустив свои сильные руки. ...Ночь. В доме никто не спит. На краю своих нар, раскачиваясь,