Сибирские огни № 02 - 1970

зопасности, чем где бы то ни было. Надо только, когда начинается обстрел, проделать следующее: лечь навзничь, уткнуться лицом в нагретую землю, заткнуть уши пальцами, и обязательно твердить про себя какие-нибудь нелепые слова, вро­ де хотя бы вот этой считалки: Энике, бенике, си колеса. Энике, бенике ба!.. И ни о чем больше не думать. Ни о чем. ...На соседнем участке часто копается морщинистый старичок в се­ рой косоворотке, вышитой украинским швом, и пестрой тюбетейке на лысине. Он все делает очень капитально, медленно, с тщанием. У него и грабельки для разрыхления почвы есть, и треугольная тяпочка, и очень удобная, с короткой гладкой рукоятью, лопата. Дед приносит с собой и воду в оплетенной ивовыми прутьями большой бутыли. Иногда он пьет, приложив ко рту горлышко сосуда, иногда экономно поливает свои овощи, сделав вокруг каждого растеньица круглую луночку. Ого­ родик у него в отменном состоянии. Старичок никогда не заговаривает со мной — весь погружен в работу. Только изредка поднимет глаза, взглянет и улыбнется, не разжимая губ. Очень мило и дружески улыбнется. И мне всегда становится хорошо: во мне признают товарища! В момент обстрела дед поступает точно так же, как и я —ложится на землю, прикрыв макушку, поверх тюбетейки, еще лотком лопаты. Так мы и пережидаем опасность: он со своей лопаткой, я с «энике, бени­ ке, си колесой». И нам обоим спокойнее от того, что мы — рядом. ...Снаряд взорвался где-то поблизости. Ухнуло изрядно. Земля глухо толкнулась под моим ковриком. Голову и спину припорошило сверху песком. Я еще лежу некоторое время неподвижно. Теперь ухает подальше, можно оглядеться. Встаю на коленки, распускаю косы, встряхиваюсь — песчинки из волос так и сыплются. Серая дедова косоворотка прогля­ дывается сквозь них, как сквозь светлый летний дождик. И чего дед за­ леживается? Пора вставать. Похоже, что уже больше стрелять не будут. Окликнуть старика? Но ведь мы не знакомы и общаемся лишь посред­ ством безмолвных улыбок. Пусть отдыхает, если ему нравится. Снова ложусь загорать — быстро надоедает. Полила турнепс — во­ ды в моей леечке мало, она быстро иссякла. А дед все лежит и лежит. Руку как-то странно вскинул. Зачем? Меня охватывает смутная трево­ га. Хотя вообще все остальное — как обычно. Через ветки кустарника я вижу редких пешеходов, тянет мягкий ветерок, посверкивает лопата, которой старик, по обыкновению, прикрыл голову... Только бутыль его плетеная опрокинулась, и, наверное, вода вытекает. Неужели он не ви­ дит? Вон, у самой тюбетейки, образовалась темная лужица. Очень тем­ ная. Господи! Почему она такая темная? Энике, бенике си колеса, по­ чему она такая темная?!! Я опрометью кидаюсь на улицу. Навстречу бредет немолодая жен­ щина, погруженная в свои мысли. Ловлю ее руками за платье: — Пойдемте! Пойдемте! Тетенька! Скорее! Там старичок!.. С ним случилось что-то!.. Женщине не хочется идти, я вижу. Она очень худа, и в плазах у нее безразличие —сама едва на ногах держится. Но я не отпускаю ее, волоку в скверик.