Сибирские огни № 02 - 1970

В с т о л о в к е Из тех продуктов, что мы получаем по карточкам, нет никакоге смысла готовить самим. Мы убеждаемся в этом после неоднократных неудачных опытов. Как ни верти, а дома, кроме мучной болтанки, да жиденькой горькой каши из пшена-сечки, ничего не придумаешь. Надо окончательно и бесповоротно переходить на столовское питание, тем более, что мы отчасти уже им пользуемся: я обедаю в школе, а мама во время болезни получала «усиленное». Раскрепление по столовым —дело запутанное и сложное. Почему« то все мы «приписываемся» в разных местах. Мама— на Загородном проспекте, в помещении бывшего ресторана. Там огромный, с высочен« ными потолками, зал и роскошнейшая, резного дуба буфетная стойка^ Она разукрашена барельефами, изображающими связки дичи, блюда е фруктами. За этой стойкой восседает закутанная в ватник кассирша к целый день выбивает метровой длины ленты талонов. Папа столуется где-то у себя на работе.’ Я по-прежнему обедаю в школе, а завтракаю и ужинаю в маленькой забегаловке, где раньше, видимо, была сосисоч- ная или блинная. Там тесно, парно, и долго надо ждать, когда придет официантка и возьмет талоны. Дядя Коля прикрепился к столовой н& Разъезжей улице. Случается так, что взрослые днем очень заняты и не успевают приехать в свои столовки поесть. Тогда мне поручается взять судочки, еще накануне выбитые талоны, обойти все столовые и забрать домой обеды. Я не люблю этим заниматься. Приходится долго высижи« вать в ожидании —самообслуживания тогда еще не было, сливать в су* дочки супы, желая и не решаясь отхлебнуть немного теплого варева потом, по дороге домой, трястись от страха, что споткнусь, пролью, уро­ ню, что кто-нибудь может просто отобрать у меня обеды. Ведь судочки на виду, их трудно спрятать в сумке. И еще я не люблю ходить в столовки по другой причине: я часто становлюсь там свидетельницей человеческого унижения. И страдаю от этого, хотя еще мала и многого в жизни не понимаю. Вот сидит за столи» ком дама —в дорогой шубке, с накрашенными губами. Она долго вы­ скребает тарелку ложкой, потом, приблизив к ней красивое, бледно! лицо, никого не стесняясь, по-собачьи, сосредоточенно, вылизывает пос­ ледние остатки каши... Высокая старуха с седыми букольками над мор­ щинистым лбом бродит между столов, попрошайничая: — Оставьте ложечку, оставьте крошечку... Все возьму, моя золо* тенькая, ничем не побрезгую... И, не дождавшись, пока ей подадут, протягивает костистую грязную руку к тарелке с хлебом... Обрюзгший мужчина в очках, весьма интел« лигентного вида, затевает страшный скандал с официанткой: ему не до­ дали каши, он же видит! Воры тут все! Позвать директора! Жалобную книгу! Весы подать сюда! Весы не подают, он сам бежит со своей пор­ цией на раздачу, взвешивает тарелку и убеждается, что его никто не обманывал. Но он продолжает скандалить... А кормят в столовых всякими диковинными кушаньями. Например* на второе вы можете получить на выбор —биточки из дуранды или би­ точки из шрот. Дуранда — это жмыхи, но не подсолнечные, которые считаются лакомством, а какие-то другие: черно-коричневые, тяжелые, горькие. Биточки из них внешне предательски похожи на мясные. Шроты—останки соевых бобов. Большая партия этих бобов была обна­ ружена в Ленинградском порту, она предназначалась для экспорта. Бо­ бы тут же были пущены в оборот. Из них приготовляли соевое молоко, 4 * *1