Сибирские огни № 02 - 1970

—. Тетенька, дайте довесочек... — Парень, ступай лучше домой. — Дайте довесочек... — Еще чего! Постыдился бы попрошайничать! — Тетенька, дайте... — Господи, горе-то, горе... — Тетенька... Тетенька... Тетенька- Тетеньки, не глядя другйм в глава, прячут в сумки свои пайки я быстро, не оглядываясь, зыходят. В очереди всхлипывают. — Продавец, дали бы ребенку кусок,—»находит кто-то выход. Очередь волнуется, шумит. — Дайте, ну что вам стоит1 — Сами дайте, если такие добрые — зло отзывается продавщица. Мой черед приближается. Я лихорадочно соображаю. Что мне-то делать? Триста семьдесят пять граммов на троих —это совсем мало. Дать довесок и дома сказать, что сама съела? Но ведь его и вправду можно съесть самой, а дома сказать, что отдала мальчику. Как быть? К моему великому облегчению мальчишка вдруг отдирает свой бледный нос от прилавка, поворачивается и плетется к двери,- Спасен мой довесок! Только радости я почему-то не испытываю... Еще немного медлю, потом, уже у самого выхода, догоняю мальчишку и сую ему в грязную цепкую ладошку треугольный обрезок мякиша... «Тамбурин»» Рамо Папа целыми днями в разъездах: он состоит в концертной бригаде, а у бригады —по шесть концертов в сутки. В стареньком автобусе папа и все его друзья-артисты мотаются из конца в конец огромного города —> то едут на завод, то в госпиталь, а то и прямо на линию фронта. Она недалеко. Немцы в самых близких пригородах: Павловск, Пушкин, Петергоф, Гатчина, можно считать, у них в тылу,—они подобрались уже к Средней Рогатке, Автову... Но сегодня концертов нет. Папа дома. Я читаю «Принца и нищего» Марка Твена, папа — играет на скрипке. Желая доставить мне удоволь* ствие, он не бьется над законом Паганини, что требует бесконечных однообразных упражнений, а вдохновенно исполняет «Тамбурин» фран* цузского композитора Рамо. Мелодия танца так проста и красива, что у меня от восторга мурашки и хочется плакать. Почему-то очень жалко папу. За последнее время он сильно похудел, и черные лохматки особен* но заметно осеняют его удлиненное лицо с крутым подбородком. — А ведь мама приказала сходить в магазин, крупу выкупить,— вдруг, опуская скрипку, задумчиво произносит папа. И в самом деле —было такое приказание. Вчера в «Ленинградской правде» появилось очередное долгожданное «Извещение от городского отдела торговли». В нем сообщалось, что разрешена продажа трудя* щимся по ноябрьским продовольственным карточкам в счет месячных норм: а) мяса и мясопродуктов—двести граммов; б) крупы —двести граммов; в) муки в счет крупы —двести граммов. От «правой» соседки нам известно, что в магазин, к которому мы прикреплены, завезли пшонку —Агния Степановна сама видела, как выгружали мешки. И очередь туда выстроилась уже с утра.