Сибирские огни № 01 - 1970

ние называло подстрекательство интеллектуальным соучастием и было убеждено, что «такая деятельность может иметь совершенно равное значение с деятельностью физи­ ческой» (с угоном лошади в нашем случае). Таким образом, факты, закон и наука обвиняли полицию в преступном зачине, И хотя Тишкин и Зорин не знали, что покупатели «предполагаемой (?) к угону лоша­ ди»— это и есть сам г-н пристав, его люди, доказанное наущение извиняло их вину, служило защите. Как же, однако, строить эту защиту? Требовать ли привлечения к уголовному суду подговорщиков? Бумаги убеждали Владимира Ильича, что ни г-н пристав, ни производивший расследование губернский секретарь Шанецкий — судебный следователь 1-го участка — и не помышляли о таком обороте дела. Постановления русского права не особенно заботили их, и они остановились на мужиках. Только на них, подверстав под рыжего в яблоках все другие случаи угона лошадей в губернской столице. Пробилось это и в обвинительный акт, правда, уже не так прямолинейно —- пре­ амбулой. фоном: «В декабре месяце 1891 года в г. Самаре произведено было несколько краж ло­ шадей, оставленных хозяевами на улице близ торговых заведений...»26. Перспективно ли после этого требование удлинить скамью подсудимых за счет подговорщиков, что спровоцировали «акцию у публичного дома»? Нет, конечно! И не только потому, что вслед за приставом и Шанецким на тех же двух мужиках остано­ вился и указующий Самаре Саратов — его судебная палата. Главное в другом — Россией правила полиция. И все же именно ей, полиции, предстояло стать лейтмотивом защитительной речи молодого адвоката. В Петербурге, в беседе с рабочим И. И. Яковлевым, что отсидел три дня в арестном доме на Казачьем плацу за оскорбление городового, Владимир Ильич очень сожалел, что не знал о суде и не выступил с защитой пролетария. — Конечно, вас все равно бы посадили,— говорил он,— но, по крайней мере, можно хоть душу отвести и попортить крови этим мерзавцам. Полемика по делу о спровоцированном конокрадстве делала подобную возмож­ ность реальной, необходимой защитительно, и Ленин, конечно же, воспользовался ею, поставив все нужные общественные акценты. В 1899 году городовые, предводительствуемые околоточным надзирателем Па­ новым, с тупой методичностью замучили, забили до смерти крестьянина Воздухова. В заметках по поводу «этого простого дела, бросающего яркий свет из то, что делается обыкновенно и постоянно в наших полицейских управлениях», Ленин спра­ шивал: «Кто бы мог на этом суде заинтересоваться общественной стороной дела и по­ стараться выставить ее со всей выпуклостью? Прокурор? Чиновник, имеющий ближай­ шее отношение к полиции,— разделяющий ответственность за содержание арестантов и обращение с ними,— в некоторых случаях даже начальник полиции? Мы видели, чТо товарищ прокурора даже отказался от обвинения Панова в истязании. Гражданский истец, если бы жена убитого, выступавшая на суде свидетельницей Воздухова, пред- явила гражданский иск к убийцам? Но где же было ей, простой бабе, знать, что су­ ществует какой-то гражданский иск в уголовном суде? Да если бы она и знала это, в состоянии ли была бы она нанять адвоката? Да если бы и была в состоянии, нашелся ли бы адвокат, который мог бы и захотел бы обратить общественное внимание на разоблачаемые этим убийством порядки? Да если бы и нашелся такой адвокат, могли ли бы поддержать в нем «гражданский пыл» такие «делегаты» общества, как сословные представители?»27. Попытаемся задать себе эти же вопросы применительно к процессу Тишкина н Зорина. Кто бы мог на этом суде заинтересоваться общественной стороной дела?