Сибирские огни № 01 - 1970

— Т-п-ррру-у... И тотчас же, как охотничья ватага на загоне,— из каждой щели полицейские служители Мужикам крутят руки. В середине апреля 1892 года, утром, Ульянов прибыл в канцелярию суда и, предъявив столоначальнику уголовного отделения визу на дело, прошел за парапет. На письменном бюро его ожидала папка с бумагами. Два «негодяя» на обложке: запасной рядовой из мещан г. Самары Егор Яковле­ вич Тишкин и крестьянин из села Пискалово Ставропольского уезда на Самарщине Иван Федорович Зорин. А среди бумаг — помеченный 8 января 1892 года протокол околоточного надзирателя с обстоятельным перечислением всех «конских краж по округе». Прочтем его вслед за Ульяновым: «В течение прошлого — декабря — месяца в Самаре было несколько случаев угона лошадей, а именно: 9 декабря у самарского мещанина'Акима Александрова Степанова, живущего на своей ветряной мельнице, от обжорного ряда угнат мерин сивой масти с упряжью, стоящий 60 руб.; 4 декабря от булочной на Москательной улице угнат мерин серой масти с легкими санками, принадлежащий крестьянину Лукьяновекого уезда Байковской волости села Байкова Ивану Михайлову Шмелеву, живущему на ветряной мельнице; в первых числах декабря с Троицкого базара — мерин буланой масти с упряжью, принадлежащий крестьянину села Сырейки Самарского уезда Астафию Ива­ нову Белову, 24 декабря от торговой бани Кошелева — мерин .буланой масти с уп­ ряжью, стоящий 150 рублей, принадлежащий самарскому мещанину Прокопию Тимо­ фееву Семенову, живущему во 2-й части в своей гостинице; 28 декабря с набережной реки Волги — жеребец серой масти, стоящий 80 рублей, с упряжью, принадлежащий самарскому мещанину Ивану Моисееву Кривопалову, живущему на Предтеченской улице — во 2-ой части, в собственном доме... В виду сего (выделено мною.— В. Ш.), для обнаружения виновных в угоне оз­ наченных лошадей, г, пристав 3-й части командировал меня с городовыми Савельевым, Егоровым, Карповым и Капитоновым для караула и задержания Тишкина, назначив­ шего Комаровскому и самарскому мещанину Николаю Перфильевичу Маштакову пе­ редать предполагаемую к угону лошадь»25. Вот ведь какая логика! С набережной Волги «угнат» жеребец серой масти, от обжорного ряда — мерин, е посему, «для обнаружения виновных в угоне означенных лошадей», ловите... Тишки­ на. Кто ж он, этот Тишкин?. Знаменитый волжский конокрад, признавший угон и же­ ребца и мерина? Не конокрад. Вечно голодный мухортный мужичонка в посконном зипуне, в лап­ тях, которого два провокатора, два гороховых пальто улестили, уломали «добыть со товарищем» рыжего в яблоках, что изо дня в день стоял под фонарями публичного дима. Крали мужики по наущению полиции. Чтобы открыть судьям глаза на темную подкладку дела, Ульянову достаточно бы­ ло перенести в свое досье и процитировать два следующих листа: двадцатый, с показаниями Егора Тишкина: «Комаровский и Маштаков, не знаю, для чего, пользуясь тем, что я нуждался в деньгах, уговорили меня с Зориным совер­ шить с улицы кражу лошади, какую Маштаков у нас купит. Маштаков несколько дней ходил за мной и уговаривал, почему я и решился»; шестнадцатый, с «простодушными» объяснениями самарского мещанина Машта- кова; «Комаровский предложил мне для поимки конокрадов разыграть роль покупате­ лей краденого. Я согласился и, условившись с полицейскими, вышел на набережную Волги» Актерщина Комаровского и Маштакова была преступной и в постановлениях русского права носила вполне определенное название — подстрекательство, Правоведе-