Сибирские огни № 01 - 1970

— Вы изволили сказать — в русской? — Нажим на последнем слове.— Впрочем, сегодня мое неглиже не должно вас шокировать. Я не выступаю. Об этом, как помните, я предварил суд письменно21. — Шаг, по меньшей мере, опрометчивый. Произошла смена фигур: Хардин убыл ® Саратов и вместо него... — Тем более... — Тем более необходимо ваше участие. Хардина заменяет Ульянов. Я не в со­ стоянии предвидеть всех возможных демаршей с его стороны. — Наш общий благожелатель Александр Иванович хотел бы надеяться... — Я готов примириться с вашей поддевкой. Вы должны выступить.— И совсем другим тоном: — Прошу вас! Михайлов (заканчивая речь): Я сильно утрирую, господа, но в нежелании при- «азчика дать отчет хозяину в деньгах хозяина нельзя не усмотреть отзвука анархии, своего рода бунта, невольного, неосознанного — и все-таки бунта, пугачевщины... Я требую удовлетворения в полной цене иска!.. (Председательствующему) Благоволите ■позволить мне, ваше превосходительство, поставить на этом точку22. Мейер, председательствующий (полуобернувшись к столику Ульянова и Клемен- >ца): Сторона ответа, прошу... Ульянов: Одно общее замечание. В гражданском деле, как известно, нет ни госу­ дарственного обвинения, ни государственного обвинителя. Но вот обвиняющее лицо есть. Обвиняет тот, кто ищет, истец. Подобно прокурору, он предлагает формулу на­ рушения, а в подходящих условиях, как видите, и мечет настоящие прокурорские гро­ мы: «отзвук анархии, бунта, я требую, я жду удовлетворения»... Мейер (Ульянову): Ваша преамбула, надеюсь, будет иметь отношение к настоя­ щему делу? Ульянов: Она имеет отношение к настоящему делу, господин председательствую­ щий. Купец Константинов не вправе искать удовлетворения, обвинять и преследовать в этом процессе. Это так же нелепо, как если бы виновный оставил скамью подсу­ димых и, заняв столик прокурора, принялся бы обвинять потерпевшего в собственном преступлении. Мейер: Ого! Михайлов (председательствующему): Я должен подняться, ваше превосходитель­ ство. Как лицо обвиняющее — по любезной метафоре моего процессуального оппонен­ та — и как лицо обвиняемое — по странному инозначию той же метафоры, я настаи­ ваю на полном и немедленном платеже по этому векселю! Мейер: Согласен, согласен... (Ульянову) Присутствие налагает на вас, господин помощник, обязанность исчерпывающе доказать и слова и общую фигуру вашего не слишком... не слишком взвешенного пассажа. Ульянов: Один вопрос поверенному истца, господин председательствующий, и я изложу свой комментарий. (Михайлову) Шпалы делали рабочие. Простираете ли вы «а них права и власть купца Константинова? Михайлов: Пренепременно. Если говорить не строго по букве, рабочие такое же благоприобретение моего доверителя, как и приказчики. Каждый удар топора — это денежки Константинова. А коли уплатил — твое. Ульянов: Уплатил — твое. Превосходно! (Суду) Купец Константинов смотрит на вещи точно так же, господа судьи, как и его поверенный. Я это констатирую. Он убежден, что рабочие, занятые на плотбищах Брискера и Шимковича, это полная его собственность, материал, фигуры своего цвета, которые игрок волен передвигать, усту­ пать и жертвовать. По конкурсу он получает новый, весьма срочный и весьма выгод­ ный, по-настоящему золотой подряд от казны на поставку корабельного леса и пы­ тается забрать рабочих с плотбищ. Рабочие противятся. Из обжитого места, от семей, от дела, которое они хорошо знают и делают, Константинов гонит их в другую губер­ нию, в дремучую тайгу валить, пилить и плавить лес. Кому не известно, что за лесные работы платят особенно дурно, занятие это в высшей степени непостоянно, здоровье #