Сибирские огни № 01 - 1970

листах». Тут же вкладыш: «28 числа мая месяца должник Константинов уплатил сполна присужденную сумму». В обгцем-то, все читано-перечитано. Но вот большая страница, сумбурно и нераз­ борчиво исписанная карандашом, кажется незнакомой. Это — что-то вроде эпилога архивистов с их кропотливыми справками, сочиненного и вшитого намного позднее то­ го, как Константинов «уплатил сполна присужденную сумму». Через год. через пол- яека, вчера, сегодня. Машинально переворачиваю страницу. На обороте — фиолетовый штампик: «ИМЭЛ № 44772 к. л. 44». Значит, лист, как и торопливый неразборчивый карандаш,— ценность института. Это — не послесловное дополнение архивистов. Вооружаюсь лупой: «Конст. (Михайлов) № 1269. — Я поддержива[ю] исковые требования]. Ответчики должны Конст[антинову] — документом служит решение Па­ латы... По закону и разъяснениям Сената, если приказчик не дает отчета, то хозяин м]ожет] требовать от него всю сумму... Брискер (пом. пр. пов. Ульянов). Истец, разъяснив, что (неразборчивые слова.— В. 111.) 12 т. р., чтобы доказать его (иск, надо думать.— В. Ш.), нужно доказать из- расход (неразборчивые слова.— В. Ш.) у Брискера. Отрицая это поручение, я не нахо­ жу доказательств в израсходовании у Брискера 63 т. В решении Палаты этого не признано — она устранила вопрос о сумме получений, она не решала (сколько) ответ­ чики получили от Конст. (реш Палаты). Весь вопрос в квалификации договора. Ре­ шение Палаты есть только преюдиционирование. Истец не (неразборчивое слово — В. Ш . ) м[ожет] освобождаться] от представления доказательств иска, что у ответчиков находятся 12 г, р.— Я этот факт отрицаю. Клеменц (от Шимковича). Я присоединяюсь к Ульянову и добавляю...»20. Черновая летопись процесса! Первым над столиком ответа поднимался Ульянов. Его речь и речь Клеменца — две обособленных записи. Целое «распалось» на слагаемые. Кто же, однако, записал это? И когда? И почему этот черновой протокол именно тут, за бумагами судебного пристава? Не сразу выясняется, что большой этот лист со словами «Брискер (пом. пр. пов. Ульянов)» — исковое прошение частного поверенного Михайлова, второй его лист. Первый — начало томика «Цену иска определяю в двенадцать с половиной тысяч руб­ лей», второй, оставшийся пустым при составлении прошения,— вот здесь, у околицы дела. Все остальные бумаги в середке. Челобитная стала обложкой. Во время разбора она лежала на судейском столе, переходила из рук в руки. Ульянов говорил, а кто-то записывал. Кто? Маленький господин Мейер, занимав­ ший в суде кресло кормчего? Нет. Рука совсем другая. Приватно практикующийся кандидат на судебные должности, член присутствия? Муморцев! Это рука Муморцева, члена коронного трио, загодя готовившего для решения «позиции тяжущихся». Ловлю лупой сплотку неразборчивых слов: «Отрицая это получение, я не нахожу доказательств». Ленин. Эго Ленин. «Я этот факт отрицаю». И это Ленин. Я снова как бы вижу его, как бы слышу слова'в защиту горстки рабочих и, кажется, могу воспроизвести то, что «вижу» и «слышу». ...Маленький господин Мейер открывает стеклянную дверцу шкафа и, достав пап­ ку в роскошном белом сафьяне — белое, как мы знаем, призвано олицетворять в Са­ маре чистую совесть судей,— бегло просматривает председательское досье. До начала суда четверть часа. — Смею надеяться, ваше превосходительство!.. Без стука — в дверях частный поверенный Михайлов. — Входите, входите,— Мейер поднимает глаза от бумаг, недовольно морщится,— Надобен фрак, достойнейший. Или я слишком милосерден или вы не слишком исполни­ тельны: снова в русской поддевке.