Сибирские огни № 01 - 1970

— В судебном протоколе нет ленинского «я». Запись общая для двух ораторов. Это и Ленин и не Ленин. — Я мало что понимаю... Но вот представим на миг, что коллега Владимира Ильича стал для вас человеком без загадок. Вы безошибочно знаете, какие по душе ему дела, позиции в совместных защитах. Очевидно, можно допустить тогда... — Что же именно? — Ветер с этой стороны дул на меня впервые, в какой-то мере * был настроен подобно моему собеседнику, и потому ставил вопросы практически са­ мому себе.— Ведь мы не знаем даже, кто говорил первым. —• Ленин, конечно. Дней через пять-шесть я получил письмо. Писала одна моя слушательница: «Простите мне эту критическую шпильку. Но вы не правы». Как и на выходе из клуба, я обвинялся в слишком поспешной капитуляции. «Напишите. Обязательно напишите сцену обличения Лениным богатея. Сражение ва кузнеца у вас есть, будет еще и сражение против богатея». Будет ли? Предвзято обуженная общая запись речей Ульянова и Клеменца не­ делима. , Так я думал. Но вот всезнающий случай приоткрывает уголок завесы. Выясняется, что между Константиновым и его контрагентами существовало не одно судебное дело, а целых пять. Пять дел об одном и том же. Потом с Волги на Обь совершает свое первое пу­ тешествие вновь найденная папка — дело из этой серии, возникшее в Самаре при Ле­ вине, 4 августа 1893 года, и там же законченное в канун двадцатого века, а чуть поз­ же воздушным рейсом из Ленинграда прибывают три широкоформатных листа в глян­ це — фотокопии трех страниц сенатского решения. Общая запись, а с нею и позиция Ульянова и Клеменца получают разносторон­ нее истолкование. Прежде, перечитывая в этой записи утверждение Ульянова и Клеменца о том, что невозможно «перейти к оценке доказательств ранее решения вопроса приказчики или подрядчики были Брискер и Шимкович», я всякий раз спрашивал себя: а как же сами они решали этот вопрос? И раз за разом убеждался, что в бумагах суда нет не только ответа, но и повода для догадки. Ленинградские листы клали конец всякой недосказанности. По букве сенатского решения Ульянов и его коллега не считали контрагентов Константинова приказчиками, хотя оба они — и Брискер и Шимкович — делали ему шпалы его же деньгами, а вто­ рой, кроме того, и сам числил себя приказчиком и с довольным, почти гордым видом носил «хозяинов презент» — суконный картуз, окантованный серебром с литыми ини­ циалами Константинова на месте кокарды. СНОВА В КУЙБЫШЕВЕ Улица Красноармейская. Два пасмурно глядящих на Мир старосамарских дома. Калитка. Обхожу со двора левый дом и по железной лестнице, виртуозно склепанной яз спаренных прутьев, поднимаюсь к давно не крашенной чердачной двери. Запах до­ мового грибка, бумаги, земли. Под ногами обрывок «Самарской газеты» с объявлени­ ем: «Магазин каменных, золотых и серебряных вещей Блинова», лазоревая страничка из томика коммерческой рекламы: пароход, мягкая линия Жигулей. Еще недавно .здесь дремал бесценный клад — личный архив присяжного повереи- вого Г. А. Клеменца (1846—1932). В хранилище архивистов перекочевали отсюда за­ щитительные досье, дубликаты гражданских дел, телеграммы клиентов адвоката, днев­ ники матери, письма и среди них «минусинская почта» брата Клеменца — Дмитрия, ре­ волюционного народника, одного из основателей тайной организации «Земля и воля», писателя, этнографа, археолога. В воспоминаниях об Ильиче, написанных Г. А. Кле* ыенцем в 1924 году по просьбе Самарского истпарта («Коммуна», 23 апреля), нет почему-то ни слова о деле с купцом Константиновым, но вот коротенький диалог,