Сибирские огни № 01 - 1970

Свалив под каким-нибудь деревом в одну кучу велосипеды, парни натаскивают валежнику, разводят огонь и всю ночь палят костер, курят, рассказывают друг другу байки, гогочут, подтрунивая над безотказным гармонистом Матюхой Самусенком. Всегда молчаливый, какой то скорб­ но-печальный Матюха Самусенок уже пятый год как женат, имеет двух детей, а вот никак не может отвыкнуть от вечерок, каждый раз аккурат­ но приходит, ровно до сих пор холостяк, и ни на минуту не выпускает из рук гармошку. А девчата танцуют и пляшут, да играют частушки. Ой, миленок, ой, миленок, Ой, миленок, обумис: После ягоды малины Подошел рябину не,— выводят на голоса молодые чалдонки. Иногда кто-нибудь из рыбаков, проплывающих под яром с Чугун« ских соров, не выдерживает, останавливается и подплывает к берегу. — Эй, молодухи,— кричит он простуженным голосом,— вали сюда, покатаю-у-у! И тут же несколько девчонок с визгом несутся по откосу вниз, к мягкой кетской воде. А чаще всего парни сами добывают с вечера несколько обласков или пару больших лодок. Далеко, до самой Нечаевской протоки, уходят лодки, и уже оттуда, из-за затопленных веретей, из-за желтеющих тальниковых островов зве­ нят в лунном сиянии воды девичьи голоса: Меня милый прокатил. Всю до нитки окатил. Я сказала, не балуй. Не получишь поцелуй. А на яру полыхает костер. И оставшись на время в одиночестве, Матюха Самусенок, который почему-то больше всего на свете боится реки, с переборами играет страдания. В такие ночи я лежу на типсинекой стайке, на своем жестком топ­ чане, с открытыми глазами, слушаю буйную жизнь на земле и думаю, думаю. Мне не верится, особенно вот в такие ночи, что тети Оли уже нет. Так и кажется, вот-вот стукнет калитка, прошуршат в картофельной ботве чирки и послышится ласковое и насмешливое: «И чо ты сидишь здесь, как сурок? Ни танцы тебе, ни девки не к чему. Так ведь и состарисса, половины жизни не изведав». > Так и кажется, вот-вот блеснут из ничего синие, веселые и внима­ тельные глаза и скажут: «А я-то в молодости бедо-о-о-вая девка была! Ух!» В такие ночи мне хочется вскочить и бежать. Бежать туда, на Кедровый яр, к разливу, где много людей, много веселья и шума, и обнимать всех подряд и говорить-говорить что-то теп­ лое, доброе. Чтобы все поняли, как я люблю их, со всеми их радостями и боля­ ми, со всеми их подвигами и чудачествами.