Сибирские огни № 01 - 1970

Каким же сегодня видится автору Ле­ нин? «История вся состоит из действий лич­ ностей»,— недаром привлекают писательни­ цу эти слова Ильича. Недаром вспоминает она и слова Маркса, привлекшие когда-то внимание Ленина слова о том, что «ха­ рактер людей», стоящих во главе движе­ ния,— это одна из тех «случайностей», ко­ торые играют свою роль в истории. Итак, в центре книги личность вождя. Когда-то А. М. .Горький назвал перво­ начально рукопись очерка «В. И. Ленин» коротко, всеобъемно, многозначаще: «Че-. ловек»... Да, Человек! Прекрасным светом этой мысли высвечена вся книга Е. Драбкиной. Автор восхищается Ильичем-стратегом, лю­ буется трибуном и склоняет благодарно го­ лову перед политиком... Но ведь все это лишь «частные» проявления многогранной, своеобычной личности. За ними — великий и простой, «как правда», Ленин-Человек. Образ его вырисовывается в «Зимнем пе­ ревале» постепенно. Мельчайшие детали по­ могают здесь воссоздать п ечн ое в облике вождя. Из «сиюминутных» мелочей скла­ дывается, вырастает неповторимая в ве­ ках личност ь. Впрочем, конечно, «портрета Ленина» как такового еше нет. Полностью и точно его воссоздадут только история и время. На интересном «полотне» Е. Драбкиной, по справедливым' словам автора, есть пока лишь «первоначальная загрунтовка холста». Но в этом-то и особенность нового вклада в Лениниану: мы видим здесь все же не только контуры (пусть даже подробные, ясные), видим то, что назвал А. В. Луна­ чарский «музыкой выражения лица Иль­ ича». Лица, «озаряемого быстрыми перехо­ дами от тени улыбки к отблеску гнева и необыкновенной переменчивостью мыслей чувства и настроений»... Вот они, прекрасные «слагаемые» харак­ тера гения: переменчивость чувств была на­ столько же стремительной и внезапной, на­ сколько последовательной и устремленной была его мысль. «...Ленина мучила бессонница. Снотвор­ ные не помогали. Усталый, вымотанный за день напряженной работы, поздней ночью он подолгу ходил по тихому в эти часы без­ людному Кремлю. Повстречав товарищей, которые бывали на фабриках и заводах, вы­ пытывал у них, каково настроение рабочих. Слушал, задумчиво склонив голову». Это общий абрис возникновения одной ленинской мысли. Мы знаем: так рождался в голове гения единственно правильный и потому единственно возможный тогда вы­ ход из «туго душившей цепи заколдованных кругов». Потом, после, назовут этот выход «новой экономической политикой»... А мы увидим у Е. Драбкиной его трудное нача­ ло и чудесный, как самое высокое искус­ ство, Цропесс кристаллизации, созревания мысли Ильича. Книга Е. Драбкиной скупа на внешние эмоции, в ней нет риторики, которая бы только снижала ненадуманную напряжен­ ность действия. Впрочем, эмоции, конечно же возникают. Они приходят неожиданно и нерассчитанно, как бывает это и в самой жизни Как ни странно, эмоции рождает густая связь «бесстрастных» документов и фактов- короткие, торопливо-конкретные, наполненные активным будоражащим дей­ ствием записки Председателя Совнаркома; чугочку наивные, но прекрасные в своей приподнятости газетные отчеты того време­ ни грустноватые, полные восхищения вы­ держкой и силой, свидетельства лечащих врачей Ильича; последние выступления вож­ дя, ко!да он, обычно скупой на слова о се­ бе, говорил порой, точно извиняясь: «Я те­ перь очень устал и болен»... Да, Б. Драбкина блестяще показывает своей последней книгой обоснованность утверждений о художественной сущности до­ кумента, о его образном воздействии на чи­ тателя. ...Короткая трагическая фраза не выхо­ дит все время из памяти: «В шесть часов пятьдесят минут вечера Владимир Ильич скончался. Последний вздох его был таким тихим, что его никто не услышал». Так спо­ койно и просто, будто речь идет о библей­ ском праведном старце, пишет Е. Драбкина о физической смерти Ленина. Потому что все слова бессильны перед слепящей тра­ гедией января 24-го. Потому чго величай­ ший из оптимистов, сам Ильич, учил нас: жизнь всегда продолжается! И с мудрой естественностью автор вновь возвращается в конце повествования к даль­ ней своей юности. Первая часть книги за­ канчивается описанием веселого и наивно­ го пира в студенческом общежитии, на два миллиона — селедок, на три миллиона — хлеба, на миллион — чайной заварки. И еще стихи — полные звонкой радости и победы, которая предстоит... Да. им, нашим отцам и матерям, тогда еще «предстояло»: оглох­ нуть от тихого, неуверенного «Ленин умер...», услышать первозданную мощь и откровение слов поэта: «Ленин и теперь живее всех живых...», постичь не только величие его трудов, но и величие его обы­ денной жизни, ощутить в блестящем фей­ ерверке мыслей их доброту, его умение, уходя думами в грядущее, помнить о лю­ дях, живущих рядом... В. Ш е и н САМЫЙ ЧЕЛОВЕЧНЫЙ ЧЕЛОВЕК В литературном наследии В. И. Лени­ на значительное место принадлежит его письмам, запискам, резолюциям на 12 Сибирские огни № 1