Сибирские огни № 01 - 1970

мужскими чертами. И кожа на нем, обожженная солнцем и огрубевшая под студеными ветрами, до того смугла, что кажется просмоленной. К тому же выбивающиеся из-под шапки седые волосы матово-белы, как перезревший цвет пырея, и удваивают, усугубляют грубость черт. И все- таки от лица тети Оли исходит какая-то внутренняя, глубинная привле­ кательность. Особенно, когда гетя Оля улыбается или смеется и побле­ скивает своими синими, по-девичьи острыми маленькими глазками. — Ну, неужели эго все не приставленье, а? — в третий раз спра­ шивает она, уже просто так, для себя. — Вот еще, приставленье,— бурчит Мишанка, хмурясь. В отличие от матери этот малый всегда серьезен и не особенно разговорчив.— Како-тако приставленье, если я только проснулся? •— И не слыхал, как я кричала? — Вот еще! — Рефлексец! — радостно говорит тетя Оля, уставя на меня по­ блескивающие синие глаза.— Точно, рефлексец, убей меня громом! Теперь моя очередь удивляться. — Что за рефлексец, тетя Оля! Какой еще такой рефлексец? — Да самый обнаковенный. Какой вы с Мишанкой в школе про­ ходили,— ликует тетя Оля.— Хо! Все точка в точку попадат... Этот пар- йишшонка с измальства меня сном своим донимат. В батеньку родимого храпун. Разозлил меня как-то. Толкала-толкала, не берет. Схвати я ковшик воды да плюхни ему под одеяло. Ха-ха-ха! Веришь ли, в се­ кунд был на ногах. С того случая вот уже двенадцатый год — бей, ма- терис, лаской улещай-—глухо. А как намекнешь про водичку да бульк­ нешь над ухом — моментом взлетат. Ить надо же так, а !— тетя Оля в восхищении блестит глазами.— Двенадцатый год рефлексец дёр- жится, а? Я откровенно хохочу: ну и тетя Оля, ну и выдумщица! Мишанка тоже улыбается. Длиннорукий и длиннолицый, некрасивый и медлитель­ ный, как журавль, он садится на ящик, берет с полочки обломок зер-: кала и гребешок и начинает неторопливо, с усердием расчесывать свои длинные, проволочно-жесткие рыжие вихры. Тетя Оля живо смотрит сперва на меня, потом на него и ни с того ни с сего, вроде мимоходом, замечает: — А вы, поди, робята, ночами-то сюда девок водите? —■Вот еще, выдумала! — испуганно выпучивает большие, по-телячьи белесоватые глаза Мишанка.— Чо городишь-то? — Дак ить... Тетя Оля не выдерживает и прыскает, сильно ширнув меня локтем под ребро. Как-то соседская болтушка Фенька Игонина рассказала тете Оле, что Мишанка еще ни разу даже не подходил ни к одной дев­ чонке, что он боится их, как черт ладана, за что и получил негласную кличку «Монах». И вот теперь при случае тетя Оля подтрунивает над ним, чего он никак не может заметить. — Чо городишь-то? — снова испуганно повторяет Мишанка. —■Батя! — говорит тетя Оля, хлопая себя по коленке.— Вылитый батя Онуфрий Ферапонтыч. — Как улов-то? — спрашивает Мишанка. — А-а-а... Сиредний улов. — Чо скоро так седни? — Хотела с поплавом поплавать, да сеть за карч задела, оборвала... Тетя Оля блаженно вытягивает ноги ¡в мокрых чирках, замолкает. Но лишь на миг. — А утро сёДни было-о-о,— по-молодому бойко говорит она.—