Сибирские огни № 01 - 1970

Я улыбаюсь. И стряхиваю с себя последние остатки сна и сонной лени. Сразу становится свежо и весело. Всегда так. С появлением тети Оли мне становится свежо и весело, вроде добрым майским ветерком обдуло Несколько минут проходит всего. И вот тихонечко так, чуть слышно, шуршит волглая картофельная ботва, осторожно чавкают промокшие чирки, и снизу доносится бархатный тети-Олин голосок: — Миша-а-ан-ка... Я закусываю губу. Начинается. Традиционная утренняя побудка. — Миша-а-ан-ка... Мишанка сквозь сон смачно всхлюпывает мокрыми губами, даже не , шелохнувшись. Я тоже лежу, не двигаясь. Мог бы толкнуть его локтем под бок, но по опыту знаю: это все равно что ловить щуку в озере го­ лыми руками. Да и вообще мое вмешательство тут ни к чему, так ска­ зать, не входит в программу. ... Миша-а-ан-ка... Результат тот же. Голос тети Оли утрачивает свою бархатную мягкость. — Ми-ш-ша... Тишина. — Михаи-ил. Мертвая тишина. — Минька! То же самое. — Минька-паразит!— уже звенит металлом.— Исхлешшу! В ответ, словно в насмешку, неожиданный взрыв хлюпающего храпа* Длинная пауза. Потом слышно, как тетя Оля звонко хлопает побед- рам ладонями. — От зараза! От дал господь бог дитятко родно! — гневно говорит она сама себе.— Но обожди, халяндра, счас я за тебя возьмус... Резко хлопает калитка. Тетя Оля удаляется к дому. Но ненадолго. Совсем через малое время вновь слышатся ее шаги. Теперь уже тороп­ ливые, твердые. Жалобно скрипит лесенка, со звоном распахивается фанерная дверка, рывок! — Откуда столь прыти берется в дородном и рыхлом на вид тети-Олином теле? — И вот уже она у нас на стайке, в шапке-ушанке, в мокрых чирках, как с рыбалки приехала, и... с боль­ шим ковшиком колодезной воды. — Миша-а-ан-ка,— с ехидненькой ухмылочкой наклоняется она над топчаном,— а я тебе, Мишанка, водички студеной принесла. — А! — неожиданно трезвым, здравым голосом откликается Ми­ шанка и пулей слетает с нар,— Водички, водички, водички,— скорого­ воркой тараторит он и таращит глаза, прыгая на одной ноге и целясь второй в штанину.— Водички, водички, водички... С уловом тебя, ма­ маня, и с добрым утром. А это чо?—замечает он ковшик.— Водичка? Водичка... Умываться, что ли? Так я дома буду умываться... Тетя Оля вмиг как-то вся подламывается. — От зараза! — выдыхает она и, плюхнувшись на край постели, прямо заходится в смехе.— От зараза! — захлебывается она, трясясь всем телом.— Вот артист из погорелого театра! Ну надо же так, а... Минька! Ну неужели это все всурьез, а не приставленье, а? Тетя Оля смеется долго, до слез, потом, успокоившись уже, просто с интересом, с душевностью спрашивает: — Минька, ну скажи по-честному: ну неужли это все всурьез, а не приставленье, а? Удивительное у тети Оли лицо. Угловатое, скуластое, с жесткими