Сибирские огни № 12 - 1969

и обнять за плечи, чтобы подтолкнуть, облегчить признание. Он ждал. Я проверяла лампы... Из каждой тысячи надо проверить двад­ цать лампочек, понимаешь? Я разбила их... И никому не сказала. Взяла другие и положила туда. — Куда? В тысячу. Теперь никто не знает, качественная ли эта тысяча... - ~ Сумасшедшая, что же я могу еще сказать? — слова прозвучали спокойно, но с тем большей иронией. — Ты понимаешь ужас, если обнаружат, понимаешь? — она подня­ ла глаза — бесцветные, остановившиеся. • — А если не обнаружат?! Ты-то понимаешь — если не обнаружат* не назовут дурой, предательницей, то сотни людей бросят деньги на ве­ тер и будут проклинать завод — ты это донимаешь?! — он не сдержался и закричал: —Немедленно позвони туда и скажи. Нет, нет, нет,— твердила она, сжимаясь словно под ударами* сыпавшимися на нее.— Нет, нет, нет! — Тогда я сам позвоню! — Нет! — она бросилась к нему, остановилась в дверях столовой.— Пожалуйста. Я не знаю. Я, может, сама. Не звони. Не надо. Он был около телефона, и ни он, ни она не знали, позвонит он или нет, когда раздался звонок. Он чуть не отдернул руку. Да? — лоб его сердито сдвинулся, между бровями чернели две толстые складки, которые она так не любила.— Да,— сказал он ти­ ше,— да... Потом он молчал. Положил трубку и повернулся к ней. Кажется, он сказал «Липа», но так тихо, одними губами, словно у него отняли в одну секунду голос. И она поняла: — Мама!1!! Он закрыл глаза. Лицо его странно, жестоко задергалось,,. ^ • ; ' ,) у ] ; *-• г Выйдя из института, Сергей Николаевич удивился, как рано кончи­ лось комсомольское собрание в сто тридцатой группе; еще не было пяти часов. Там ему'казалось — тянется бесконечно. „ Все шло наперекос, и он отчаянно устал. Надо бы отправиться до­ мой девочки одни, однако откладывать разговор В горисполкоме о жилье не стоило. Пусть в городе язвят, что для Акатнова найдут при­ чины выделить квартиры — он заботился не о себе. И ощ вернул Сеню и со вздохом погрузился в машину. Город дымился. Мороз отпустил, туман истаял, а призрачный дым, окутавший дома, деревья и провисшие сети проводов, зазывал на улицы, и они полнились людьми, ошалевшими от снежной белизны, и свежести школьниками, веселыми компаниями студентов, уютными парочками и обретшими, наконец, привычную деловитость хозяйками. , Все шло наперекос. Он чувствовал себя так, будто упустил вожжи, и его мотает на ухабах, а главное —он продолжает в этом состоянии нестись вперед. Сухареву исключили из комсомола. Сумасбродку Суха­ реву. Только что Общим старанием группы. И они были правы. Непре­ одолимо правы. Отрыв от коллектива, презрение к нему не. может оста­ ваться ненаказуемым — для него именно это было основным в мотивах ее исключения. И все же... Стылые тополя запрокидывали вверх белые пушистые панты. Они.