Сибирские огни № 12 - 1969

-Молчит Его поле. Безответен укор. «А ты, светлый лес?.. Неужто забыл?! — суеверно немтует, дозы- ■вается соболезнования Северьяновичева душа.—Ты поил его сладким и чистым, как соловьиная слезка, березовым соком... Не твои ли щавель­ ка да ягодка вросли в его плоть, не твои ль ветерки обдышали его звонкоребрую грудку?.. Напояли силой ее, первопесенкой... Озвонили твои золотые сторожкие иволги первотропки его босые. Зоревой жура- велько твой! Горностайко, проворный и сильный, твой! Дитенышко твое!! Из крепей твоих изошедшая клеточка!! Дай хоть тихий стон? Хоть глухую молвь? Заропщи! Возгуди! Домяни его!» Немо вокруг. Ни состенания, ни сострадания. И только заяц на клевера выскочил. За того, «суучастного», кто «последен проснулся» Костеньку на вой­ ну проводить, принял его, тоскующий немо, доверчивый в горе своем, Северьяныч. Опознал. Стиснувшимся одиноким рыданием откликнул и распростерся — упал на обочину. Драл горстями слепыми траву авгу­ стовскую. И прислушивал милый ребячий зверок скорбный человече­ ский ропот и звон: «Ох, заинко, заинко, заинко... Не беги, не скачь на горюч песок... Обожгет песок тебе лапоньки... Засорит песок твой жи­ вой глазок... Заметет песок золотой следок...» Поднял его с обочины Кондратий Карабаза. Он, как прослышал про Костю, а следом и про старого Гуселета, что пешком тот в одиноч­ ку сквозь ночь и леса заупрямил идти, тем же часом вдогонку бежать устремился. — Нету твоего командира,— затрясся на Кондрашечкином плече Лука Северьянович.— Совсем... Насовсем под египетский флаг ушел... Под египетску землю... — Еще не все...— начал, было, и оборвался на полуслове Кондра- шечка. Потом приближались они к деревеньке. На мостках через малую речку Сапожнику тронул Лука Северьяныч былому танкисту плечо: — В какой стороне Египет глядится? — Там, дедо. Смотрели в египетскую сторону. — Укрепись, дедо... Укрепись! Не последний еще танкист русский горит,— накалялась и бронзовела Кондрашечкина слеза. И повел старика домой, где ждала его еще не ведавшая о страш­ ном их семейном горе сватья-жена. Есть старые праздники — наши прадеды их еще праздновали, есть молодые торжества — сами с флажками на них выходили, но нет для живого солдата, присяги сороковых, другого такого гордого и щеми- тельного денька, равноценного Дню его многотрудной Победы. На по­ бледневшей от боли июньской заре был загадан он обескровленным шепотом гибнущих погранзастав, тысячу четыреста девятнадцать лис­ точков календаря искурено было, пока в Неисцветаемом Мае не врубил его в Летоисчисления и камни солдатский поводырь — отомститель- Й1тык. Собственным штыком сработан и заработан! Гордые в этот День ходят по русской земле солдаты. Все одним гордые и каждый еще наособицу. Единого образца нет. Впрочем, с рус­ ского это и не спрашивается. Особенно с сибиряка. Этот народец — черт, говорят, посеял, а бог полить позабыл. Самосильно, кто как, росли...