Сибирские огни № 12 - 1969

— Тут такое дело...— пояснил комендант.— Невеста у него — анг­ личанка... Кондратий аж вскинулся: — Так это ее черепушечка-то? Укокошил по ревности, а голову — в чемоданчик? — Да нет, не угадал,— чуть улыбнулся майор.— Вот какая ис­ тория... Не все было понятно парням в комендантском рассказе. «Акции», «концессии» — все это неживое для них, чужое, далекое. Ясно стало одно: «картежникова» невеста наследует отцовские капиталы в Египте. Сейчас престарелый ее отец натаскивает себе смену — молодого вот этого бульдога, чтобы в наисканные уже клыки капиталы успеть заве­ щать. Волк волка учит, акула с акулой роднится. — Был он, наследник, недавно в Египте,— теперь уж дословно по­ нятно рассказывает комендант,— Сообщил, раскопали тамошние его друзья могилу фараона неизвестного. А поскольку невеста его древно­ сти всякие обожает, прихватил он ей в подарок парочку этих мощей. По ребру, по звенышку скелет растащили. Теперь, говорит, в нашем фамильном музее древними пахнуть будет. Возможно, говорит, данный череп на горячей и знойной груди знаменитых восточных цариц возле­ жал. Сочинит биографию... Карты тоже для коллекций скупает. Более трехсот комплектов уже у него. -— Теперь еще нас, пару валетов, наколол,— всхлипнул Кондрата. — Это гебя Сыном полка зовут? — переменил разговор комендант. — Зубоскалят. Шутейно,— откровенно признался Кондрат. ■— Если бы шутейно,— задумчиво потер подбородок комендант,— Если бы только шутейно... Прослышали танкисты, что требуют союз­ нички вашей выдачи, едва по машинам не кинулись. Объясняться приш­ лось с’экипажами. Дрогнули и сотряслись плечи у Кондрашечки. — Все мы Сыны полков у своей Родины,— погладил ему вихорок комендант.— Она и обласкает. Ей и розгу в ладони. Матерью зазря, что ли, зовем? Председателем трибунала седенький подполковник перед парнями предстал. Согбенного уже роста, а румянец живой, крепконький. Бород­ ка белая, клинышком. Навроде — калининская. Вдумчивая, прислушли- вая бородка. Какой-то негласной надеждой танкистов она присогрела, доброта в ней какая-то «дедушкина» проглядывала-намекалась. И на­ столько дотошно и терпеливо, всей своей искренней сутью, вникала она и «слушала дело», что Кондратий «четвертым членом трибунала» про себя ее окрестил. Предоставлено последнее слово. Кондрашечка — где-то щегол, говорун, гЬрлодер — здесь, когда участь его молодая решается, семи подлинных слов не собрал: — Ежели бы он негру не бил... Костя тоже не больно того произнес: — Ежели бы он Кондратья не тронул.?.— Проморгнул пару раз го­ лубыми глазами — еще больки в себе разыскал: — Я же его,— на Кон­ дратья указывает,— я его под Старою Руссой, как дитенка спеленутого, беспомощного и беспамятного, из танка вынял и вынес. Зачем же он его, маленького, со всей дурной силы? Разве стерпимо мне? Стоят обесславленные. Ни ремней, ни погон на них. Полинялые гимнастерочки, в недавнем огненном употреблении бывшие, с темными звездастыми дорожками поперек груди... И... свеженькие подворотнички.