Сибирские огни № 12 - 1969

— Может, я могу помочь? — Нет. Как-нибудь сама. И эта формула безысходной самостоятельности, видно, испугала его. — Только помните, Аня... Берегите себя, если этого... не делают другие... Густой, добрый, медленный голос тек и тек в ее ушах. Она заплака­ ла. Все было гадко, а могло бы стать еще гаже. Господи, неужели она хотела этого?.. 61 Внутри было ободрано до самого горла — что-то застряло там, мо­ жет, действительно, крик. Он давил ее, бился — крик, которому никогда не сорваться. В соседней комнате спали дети. Анна вставала и ходила от окна к двери. В зеркале туалета скользило смутное отражение: в пи­ жаме, со спутанными волосами. Она ненавидела его. То, что отражалось* было мелко, некрасиво, нелюбимо. В окне стремительно неслись огромные молочные и сизые облака — ветер не прекратился. Она смотрела на облака и хотела превратиться в ничто и нестись там где-то, с ними — и все смутно, словно сквозь сон. Хотя ничего уже не казалось сном, и не было ощущения: лишь бы проснуться — кошмар исчезнет. Она точно знала: все рухнуло... То, на что дышала, что помогало пережить жизнь, неудачи, радости. Она не выйдет никогда на балкон проводить Сережу, с верой, что ему это нужно. Не поцелует его у дверей, уверенная, что без этого ему плохо. Уже не уткнется в ямку на шее «подышать тобой». Не будет сер­ диться за невнимательность — в любом его внимании укроется фальшь. Поссорившись, не сможет засмеяться и обнять — дна уже никогда не будет она , а будет какая-то другая Анна, скованная, зажатая, надор­ ванная. , Кто это сказал, что самые большие деньги и грозные явления сла­ гаются из оброненных копеек и упущенных мелочей? Это будут уже не «упущенные» мелочи, а несуществующие мелочи. И возможно, они с этими «упущенными мелочами» представят благополучную на сторон­ ний взгляд семью. Сколько таких. Тяжелая тупая боль не отпускала, словно глазастая, зубастая мер­ зость впилась в сердце прямо в середине, и давила, и грызла. Боль отда­ валась иногда в горле, и тогда хотелось раскрыть рот и кричать, но... даже плакать не могла. Они сидели вчера с Искрой в столовой на том самом диване... Нет, конечно, Искра тогда ушла, и ничего не случилось... А разве мало слу­ чилось? А если бы не ушла?.. Но Анна уже не чувствовала к ней бла­ годарности. Только все живее вспыхивали сцена за сценой: вот они готовят на стол, и у Сережи выражение смущенного смиренья на лице, какое могло быть только при Анне. Вот они сидят... Вот он коснулся пальцев Искры, безвольно лежащих на столе. Ну да, а как же они могли лежать? Вот он сказал что-то, и ее рот красиво и неестественно растянулся: «Да-а?» Как он терпел эту фальшивую улыбку, скованную сознанием всеведенья? Но он понимал ее значение, а что еще надо? Вот он... Анна задыхалась. Свет вокруг них нестерпимо разгорался, слепил кармином губ, золотыми волосками на запястье женщины, загорелым, крутым плечом — в каком она была платье? Впрочем, не все ли равно... И на вокзале: Сажин, Подгорный, Искра. И Искра! Ну да, он целовал всех, прощаясь. Может, обменивались взглядами, пожатьями? Она не