Сибирские огни № 11 - 1969

для блинов — пучочки чьих-то крыл_ И — нашел толстенные тетради. Распахнулись жесткие листки. Почерк был не Мой — прямей и резче. Тут был переписан от руки Ленин — и статьи его, и речи. Красный карандаш. Чекан основ. Письма. Слог убыстрен и неистов. Было — в годы жмыха и штыков не хватало книг у коммунистов. Я искал черновики стихов. Истины. Огонь. Свое начало. А. нашел я записи отцов... Это моим мыслям отвечало. Те тетради издавать нельзя — в них на ветер и судьбу поправки. Те тетради забывать нельзя — радужные, без единой правки. 7 — Ты один, поэт. Что будешь делать! Во дворе весна. Пиши стихи. Пусть тебя не мучают сомненья. Радуйся — весна. Все тает. Ветер. V На асфальте медленной воды крупные прозрачные чешуйки. Милый мой, оставь свои труды. Может, все подсохнет через сутки! Прозеваешь! Выйди, посмотри. Гаснет вечер. А березы — серы. Листья в них готовятся, внутри, как во тьме за сценой пионеры... 8 Так ли уж все просто на земле, как подчас в учебниках мы пишем! Люди спят с оружием в седле иль бредут бесслезно пепелищем. Привыкают истину искать в водке — без доверия к закускам. Роют клады в черноземе русском. Думай! Мыслящему — исполать. Можно ли уйти от мелкой страсти семечек, неясйой болтовни, можно ли уйти от сладкой власти: «Милая, оклад мой оцени...»! Можно ль жить высоким размышленьем, чтоб не метром мерить, а верстой, не смятеньем — грозным вдохновеньем, сизой одинокою звездой! Тщусь понять все это. Мне б хотелось верить — ждет он каждого, тот суд, где тебя ни дружеская смелость, ни врагов просчеты не спасут... Суд — перед историей слепящей. Можешь отвернуться. Если ж нет — дай ответ великий, настоящий. Так, чтоб в небе — галочки комет!» В свой последний, в тот тяжелый год он не мог ни говорить, ни плакать. Охал мир: «Неужто же умрет!..» За окном винтом ходила слякоть. Только Ленин выбирать умел, где труднее. Там его и знали! Ленин был непоправимо смел и наедине, и в красном зале. Духом миллионов изумлен, он лежал на тех ветрах прогорклых. Дай нам бог работать так, как он отдыхал в своих закрытых Горках! Он искал связующую нить, он пытался в зябком озаренье все свести в одно: труд — вдохновенье. Волгу — Енисей соединить. Юность — зрелость. Подчиненье — власть. Человека, личность — с государством... Но к нему стучался врач с лекарством. Нужно было все под скатерть класть. Свет горел в окошках. Чертежи парни белокурые чертили. Наступал мороз, мороз был в силе. Трескались наотмашь этажи! «Как не вовремя! Нет, не сейчас!..» (А когда ему уйти бы можно! — «Хорошо... я выпью и воды... Не дожить. Но доживут другие!» Вздрагивала за окном Россия. Плыли тонны каменной руды. е