Сибирские огни № 11 - 1969

•— Женщины!— воскликнула она словно надменно.—Почему вы не предлагаете мужчинам сесть? Мужчины, садитесь!—И отодвинулась к стенке, и мужчина Толик Барановский уселся на край кровати. Все остальные выглядели рядом с ней просто пробками. Зина Лес­ ная принялась за свои непрочесные волосы — давай крутить на желез­ ки, хотя назавтра мог быть дождь и никто все равно не увидел бы ее кудрей. Ленка Иголкина лежала и, закинув руки за голову, смотрела в потолок. Мишка попробовал отыскать, что ее там занимало, но кроме суков ничего не приметил, даже паутины не было в углах — эти дев­ чонки вечно все вылижут. Рита Гонта сразу натянула одеяло на голову и замерла под ним куль кулем, словно немолодая, обессиленная работой женщина. Она и правда уже три года проработала на заводе. Наташе «подвезло» — все, жившие с ней в домике, пришли в инсти­ тут с производства. У них вообще больше половины группы было «про­ изводственников». Они между собой сразу спелись, те же, которые поступили после школы, тянули, дураки, в разные стороны и тыкались в новой жизни, как кутята. Честно говоря, Мишка чувствовал себя на -щенячьем положении. Хотелось кидаться на всех и визжать от радости, что такой огромный и мировой, оказывается, этот свет, и вместе с тем часто приходилось под­ жимать хвост, к чему Мишка в Зырянах вовсе не привык. Например, он ни...— как бы это покрасивее выразиться — ничего, словом, не понимал в Бунине, про которого спорили Наташа Сухарева и Толик Барановский. Фамилию слышал*- но в школе не проходили даже про его антоновские яблоки, а они известные, выходит, всему миру. Ан­ тоновка, конечно, вещь (особенно на разлом — белая, рассыпчатая, соком пенится — вес!..), но чтобы романы про нее писать?.. Или, опять же про какого-то Казакова Юрия толмачили. Казаков — Бунин. Бу­ нин — Казаков... Ему все казалось, что Наташа, разговаривая с Толиком, нарочно говорит громче —для него, Мишки, и это рождало в нем благодарное чувство, заставляло что-то немедленно сделать — может, пойти и сесть на кровать к ней в ноги, чтобы она уж прямо смотрела на него черцо- синрми глазами, а не трудилась бы и не поводила бы ими в сторону. — Ну, что ты навис над нами, как ратуша, садись,— засмеялась На­ таша, и он сел на пол тут же у косяка, обхватив коленки над сапогами. Когда пришла Лида Семенихина (она мыла посуду после ужина), Мишка посторонился. Лида посмотрела на Толика с Наташей, потом выразительно на Мишку («Ага, все понятно!» —А чего понятно?) и, сев на крайний матрац на полу, начала стаскивать с ног чулки. Ноги у нее белые, толстые, и так как сидела на полу, наискосок от Мишки, Мишке было видно далеко за коленки. Но противно ему не стало. Чулки у Се- менихиной на круглых резинках, и она так по резинкам и скатывала их с ног. Потом сняла через голову свитер, кофточка потянулась за свите­ ром, и Мишка увидел грязно-розовую шелковую комбинацию. Подумал, что запросто скинет сейчас и кофточку, но она не скинула, а обдернула и прислушалась, о чем говорили на той кровати, под лампочкой. — Ну, как ты не поймешь,— убеждала Толика Наташа,—они же проститутки, потому и сознание угнетенное, психика надломленная, но они сами этого не могут признать в силу... — Уж хоть бы не выражалась, противно слушать! — оборвала Се­ менихина. — Так это же мы про «Яму» Куприна, у него героини... — А я вот не хочу слышать всякие пакости на ночь,—и Семенихи­ на откинула одеяло. Г