Сибирские огни № 11 - 1969

С последними причудами! Так что ж, прикажете быть мальчишкой и выставить женщину? И если даже Олег там, в институте, забыл про вызов в военкомат — это его дело. Если бы Сергей Николаевич мог в этот момент вспомнить, он вспомнил бы, что уже не раз оказывались вдвоем —он ли приходил к Матвеевым раньше Анны, Искра ли ненароком забегала к ним, или, встретив случайно на улице, он подвозил ее на своей машине, как это было в последний раз. Уже не говоря о постоянных столкновениях в институте. И никогда не появлялось этого чувства неловкости. Правда, ему нравилось слушать ее уверенный, насмешливый голос, все, что она говорила, требовало отклика в нем и хотелось ответить, чтобы ей по­ нравилось, и было приятно, когда в ее красивом лице вспыхивало одоб­ рение. Да и он не однажды подумывал, а не поставить ли ее кафедрой заведовать —давно бы следовало перешерстить это болотце. Угол стола разделял их, и последнее багровое неистовство зари отражалось в ореховой глубине ее глаз. Она стала спокойнее. Возвращение к настойчивым, очевидно, мыс­ лям требовало сосредоточенности. Неужели он не видит, что социально­ общественные дисциплины в институте читаются на непотребном уров­ не? В гуманитарных вузах их преподают широко и глубоко. Здесь же считается, что можно прогонять схематично, мелко, зачастую —так, га­ зетная трескотня. А ведь как рйз наоборот! Тут студент очень дума­ ющий, привыкший ждать выводов, логически мыслящий студент («К Олежке ходят великолепнейшие экземпляры!»). На технических предметах аудитория тесно связана с преподавателем, студент следит за лекцией, иначе бесполезно слушать. И настроенному этак-то студен­ ту преподносят курс истории или философии по учебнику, который чаще всего он уже проходил. И он перестает слушать, перестает ходить на лекции!.. Семинары —да, семинары проходят блестяще —по тем же учебникам готовятся. Но кому нужна подобная дискредитация лекций? Не лучше ли тогда попросту ликвидировать их? И этот Рыбак —он бе­ сит, он выводит из себя своей узостью и правильностью до тошноты («Правильный-правильный, как телеграфный столб»). Она замолчала. Покусывая губу, нервно вертела в вальцах недо­ питую рюмку, еще вздрагивая от горячечности речи. — Вы просто раздражены, Искра. У вас что-нибудь нехорошо? Зачем он спросил? Он тотчас вспомнил, о чем вроде и не думал: с Олегом Матвеевым, с этим добряком-гигантом жизнь у Искры не по­ лучалась. Если верить Анне, Олег был совершеннейшим дурачком в любви, но вряд ли это обстоятельство мешало появиться у них ребенку. Она только подняла на него глаза, большие, темные, и ничего уже не отражалось в них, кроме тягучей женской тоски. Кажется, нужно было зажечь свет. Еще мгновение-^ и девчонка из Анниной повести, та ее Саша, превратилась в аморфную, надуманную и глупенько-фальши- вую. Перед Сергеем сидела Искра, до ужаса понятная и открытая ему, живая, теплая, с тысячью достоинств и недостатков, которых не вме­ стит никакая повесть. И то, что она пришла,— это тоже был ее недо­ статок, и он знал о нем гораздо раньше, относился к нему сурово, вы­ смеивая, осуждал — то есть он не мог его обнаружить, но всегда подо­ зревал этот очаровательный недостаток. И ее рука — белая в сумерках, покрытая золотистыми, выцветши­ ми волосками, округлая, с широкой кистью —у Анны кисть узкая! — она лежала до крайности свободно и доверчиво, короче —она лежала специально так, чтобы он смотрел и смотрел на нее и чтобы сейчас, сей­ час же положил на нее ладонь.