Сибирские огни № 11 - 1969

трагедии части народа, принимавшей уча­ стие в революции, еще раз подчеркнула, что народ в самом деле главный герой эпопеи, взятый М. Шолоховым не в одной красно-белой антитезе. Дискуссия была своевременной, потому что мы как раз занимались подведением итогов своего пя­ тидесятилетнего развития. После «Тихого Дона» у нас немало появлялось хороших произведений о граж­ данской войне вообще и в частности о ре­ волюции и гражданской войне в Сибири. Лучшие из них были правдивы, красочны и отражали уровень наших исторических знаний, соответствовали на каком-то этапе требованиям времени. Это прежде всего романы Г. Маркова «Строговы», К. Седых «Даурия», С. Сартакова «Хребты Саян­ ские». Однако уровень исторических знаний и потребности общества непрерывно растут, и в этих случаях литература не только не должна отставать, но и должна заглядывать вперед, делать открытия, ко­ торые нередко бывают по-своему и недо­ ступны исторической науке. А если учесть, что эти произведения не достигали идей­ но-художественного уровня шолоховского романа, так как в большинстве своем не содержали в себе открытий принципиаль­ но нового значения, то станет ясным, как назрела необходимость более глубокого ос­ мысления книг этой темы, как назрела необходимость появления произведений, в которых продолжались бы основополагаю­ щие принципы романа Шолохова, разви­ вались бы принципиально новые художе­ ственные открытия писателя. С. Залыгин учитывает достижения со­ ветской литературы и советской историче­ ской науки, принимает их, но не считает их исчерпывающими. Он вновь задает се­ бе и, следовательно, нам вопросы: что та­ кое народная власть и каков, так сказать, качественный потенциал взрыва творче­ ской энергии масс, что такое народ, кон­ кретно участвующий в революции, что та­ кое народная власть и что такое демокра­ тия, которую мы можем уложить в давно определенную формулу и которая в жизни никогда в эту формулу не укладывалась. Мы, пожалуй, впервые читаем произведе- ние, в котором так отчетливо говорится: в современном мире нет ничего труднее де- мократии! И в этом качестве роман С. З а ­ лыгина имеет остро современный интерес и значение. Давнее столкновение Брусенкова и Ме­ щерякова ожило перед нами не произволь­ ной властью художника, а закономерной властью самой Революции, опыт которой неиссякаем и всегда поучителен, зако­ номерной властью времени, в котором мы живем. Брусенков — фигура не только одного исторического плана. Брусенковщи- на — явление живучее. Брусецковы живы Зе менее, чем любые ультрасовременные герои нашей литературы. В нашей критике уже прозвучала мысль, что Брусенков у С. Залыгина, как только он становится интриганом и подлецом, по­ винуется уже не логике характера, а под­ талкивающей воле автора, стремящегося увязать его с позднейшими нарушениями социалистической законности. Иначе ска­ зать, автор «Соленой Пади» вольно или невольно старается как-то модернизиро­ вать историю, исказить ее по собственному произволу. Проницательность такой крити­ ки была бы несомненной, если не суще­ ствовала бы типизирующая сила художе­ ственного образа. Тип, созданный худож­ ником, тем и отличается от всякого рода злободневных поделок, что он, во-первых,, исторически конкретен и неповторимо ин­ дивидуален, а во-вторых, всеобщ, как ка­ кая-то вновь открытая закономерность в развитии общества, обычно имеющая зна­ чение как для настоящего, так и для буду­ щего. Роман «Соленая Падь» начинается с констатации совершившегося факта — кре­ стьяне-сибиряки взяли власть в свои руки и создали на Освобожденной территории, краснопартизанскую республику, сами из­ брали руководителей, учредили закон и по­ рядок. Освобождение большой территории Си­ бири от власти Колчака силами восстав­ ших крестьян, создание крестьянской рес­ публики— не фантазия писателя, а исто­ рический факт, и он о многом свидетель­ ствовал. Он, в частности, свидетельство­ вал, что крестьянство — не аморфная мас­ са, которую куда захотел — туда и повер­ нул, что сибирское крестьянство довольно решительно и в большинстве своем осоз­ нанно не пошло за Колчаком, что оно, раньше более или менее безразличное к Советам, теперь заметно повернулось в сторону Советской власти, и не просто по­ вернулось, а живейшим образом заинтере­ совалось идеями народовластия и творче­ ски отнеслось к первым попыткам создания такой власти. Каковы социально-экономи­ ческие, общественно-политические и психо­ логические. причины этих поворотов и этой не вдруг 'возникшей заинтересованности, в какой форме — организованно или неорга­ низованно, стихийно или сознательно, под руководством или без руководства — все это у крестьян протекало и во что в ко­ нечном счете вылилось — вопрос большой и особый, нс созревшая необходимость ак­ тивно вмешаться в решение этого йгизнен- но-важного для них вопроса — налицо. С этого и начинает свой роман С. З а­ лыгин. Первая же сцена романа — сцена суда над Яковом Власихиным — прозвучала, как разорвавшаяся бомба — все вздыбила, все перемешала. Народ, захвативший власть и выработавший свои законы, очень своеоб­ разно практически осуществляет свои пра­ ва. Перед обществом, взявшимся за ору